Женщина по средам
Шрифт:
– Ладно... Разберемся, - острые, угластенькие желваки быстро-быстро забегали под кожей участкового.
– Значит, так, Иван Федорович... Слушай меня внимательно.
– Слушаю.
– Никуда из дома не выходить. Катю не выпускать. Сидеть на месте и ждать.
– Чего ждать-то, Леша?
– Меня жди. Понял? И звонить никуда не надо.
– Не буду.
– Когда Катя выйдет из ванной, пусть сядет и напишет заявление.
Подробнее, обстоятельнее, понял?
– Леша... Ты бы видел в каком виде она пришла... Она не сама
– и вдруг неожиданно старик разрыдался, прижав негнущиеся пальцы к глазам.
– Ну, - Леша совсем растерялся.
– Иван Федорович... Нельзя же так...
Все обойдется...
– Леша, - старик глянул из-под бровей мокрыми синими глазами, Леша...
Они не только ее... Понимаешь? Они и меня изнасиловали. Вот сижу перед тобой, а у меня щеки горят... Я ведь изнасилованный, Леша, ты можешь это понять?!
– Понял, Иван Федорович, - Леша поднялся.
– Все понял. Все, как есть.
Ты только не сомневайся. Сиди дома и жди меня.
И, не добавив больше ни слова, участковый выбежал из квартиры.
***
Участковый знал Катю давно, выросли в одном подъезде. Он был лет на десять старше, но это не мешало им и поныне перемигиваться, пересмеиваться при встречах. И то, что произошло в этот вечер, потрясло Лешу ничуть не меньше, чем старика.
Он остро ощутил уязвленность, будто и ему нанесли смертельное оскорбление. В конце концов, он был участковым, и как бы ни относился к своим обязанностям, криминальных проявлений на своем участке допустить не мог.
Выбежав из квартиры Афониных, он некоторое время метался, не зная что предпринять - забежать ли домой и надеть форму, или сразу броситься в отделение? А может, к машине? Решение принял единственно правильное забежал домой, но не для того, чтобы переодеться, а за ключами от машины. И не отвечая на недоуменные вопросы жены, бросился вниз, к жигуленку.
Отделение милиции было в двух кварталах и он входил в дежурную часть уже через пять минут. Его все тут хорошо знали, и разговор с ребятами не затянулся. Прошло совсем немного времени и его жигуленок, набитый милиционерами, уже мчался в обратную сторону. Руководство операцией по задержанию насильников взял на себя капитан Кошаев - невысокий светловолосый крепыш, у которого от постоянной готовности действовать, кажется, навсегда установилось какое-то стремительное выражение лица.
– Значит, так... Определимся, - капитан еще в машине начал давать указания.
– Если эти мудаки окажутся на месте, тут же, не теряя ни секунды, разгоняем их по отдельным комнатам...
– Там столько комнат не будет, - вставил Леша.
– Будет!
– твердо сказал капитан. Он, похоже, никогда не испытывал сомнений и колебаний.
– Одного в ванную, второго в туалет, третьего на кухню, четвертого...
– Четвертого нет, - быстро сказал Леша.
– Тем лучше. Повторяю - по отдельным помещениям и тут же! Ясно? Тут же - вопросы, допросы, признания, протоколы... При малейшем сопротивлении, недоумении - по морде. Ясно? По морде. Не поможет - по яйцам. И еще наручники. До всех вопросов. До!
– Кошаев поднял указательный палец. Человек в наручниках - это уже не совсем человек. Он сразу чувствует себя на скамье подсудимых.
– Не всегда, - опять перебил капитана Леша.
– Я говорю не о нормальных людях, Леша. Я говорю о подонках, которые даже бабы себе найти не могут, которые скопом на девчонку готовы навалиться...
Вот для них наручники - первое отрезвляющее средство.
– Приехали, - сказал Леша и, остановив машину, первым выскочил на тротуар. Не оглядываясь, он бросился к подъезду, за ним устремились остальные.
Взбежав на второй этаж, все остановились у двери, обитой коричневым дерматином.
Капитан осмотрел свое воинство, вынул пистолет.
– Давай, - сказал он Леше.
И тот нажал кнопку звонка. Некоторое время за дверью стояла тишина, потом кто-то осторожно приблизился к дверному глазку. Леша снова нажал на кнопку звонка, хорошо представляя себе, как раздражающе громко звенит он там, в квартире.
– Кто?
– раздался, наконец, вопрос.
– Свои, - ответил капитан.
– Свои все дома.
– Открывай! Милиция!
– Милиция после шести вечера не имеет права...
Капитан не стал дожидаться, пока глумливый голос закончит перечислять его права, и дважды выстрелил в замок. Но дверь не открывалась, хотя пулями начисто вывернуло замок из слабоватой клееной двери.
В квартире раздались суматошные голоса, которые можно было истолковать, как согласие открыть дверь, но капитан, не раздумывая, двумя выстрелами выворотил из гнезда и второй замок. Когда дверь под напором нескольких человек рухнула внутрь, милиционеры в глубине квартиры увидели трех парней, которые, кажется, из последних сил старались сохранить невозмутимость.
Вадим попытался было что-то объяснить Леше о правах милиции в ночное время, но участковый, не слушая, стукнул кулаком в его красный подбородок.
Голова Вадима дернулась, его отбросило к стене, а когда он выровнялся, на запястьях у него уже поблескивали наручники.
– Что происходит? Что случилось?
– плачущим голосом, озираясь по сторонам, спрашивал Вадим. Он, видимо, хотел увидеть своих друзей, чтобы как-то определиться, получить поддержку, но никого из них рядом не оказалось.
– Отвечаю!
– крикнул капитан Кошаев, с силой толкая Вадима на стул. По поступившим сведениям в этой квартире совершено опасное преступление изнасилована девушка. В данное время она дает показания, пишет заявление. Кто, кроме тебя, участвовал в изнасиловании?
– спросил капитан напористо, так, словно преступление самого Вадима уже доказано.
Вадим начал пожимать плечами, попытался было развести руки в стороны, но наручники помешали сделать этот недоуменный жест. Да и капитан пресек все его попытки протянуть время.