Женщина – птица парная
Шрифт:
— Не понимаю, чем я тебя обидел?
— Объяснить?
— Хотелось бы…
— Хорошо, — мгновенно согласилась она, и я понял, что попал. — Ты ведь помнишь о нашем договоре?
Я так и знал! Она решила устроить допрос с пристрастием, и этого допроса мне не выдержать. Я мгновенно собрался и решил все отрицать. Главное, выяснить, до чего она додумалась и что ей известно. Если будет твердить о своих предчувствиях и подозрениях, то я выкручусь.
— Сергей, когда мы с тобой последний раз занимались сексом?
Это был удар под дых.
— Ань, ну, я не помню,
— Нет!
— Так когда же? Ты знаешь, я все время на работе, да еще командировки… Устаю, ну, хорошая моя! Что ты так переживаешь?
Она почти улыбалась. Дурной знак!
— Знаешь, мне кажется, что я живу с двумя разными мужчинами, — сказала она. — Один из них тот, кого я, как мне кажется, знаю и люблю и который любит меня, я надеюсь. А другой… Врун, каких свет не видывал!
Видимо, что-то следовало сказать, но я предпочел промолчать, пусть выговорится. Так у меня будет больше информации.
И не ошибся.
— У тебя опять кто-то есть, — заявила она с уверенностью.
Лучшая защита — нападение:
— Ага. — Я хохотнул для убедительности. — Шестнадцать штук! — Обычно на нее действует, но не в этот раз.
— Хватит отшучиваться, — она поморщилась брезгливо.
А я напрягся, вспоминая: эсэмэски она прочитать не могла, за телефоном слежу, никаких записок, а уж тем более писем быть не могло. Что же? Вскрыла почтовый ящик? Не похоже на нее. Да и что там читать-то? Мне почти не в чем было каяться. Несколько интрижек в командировках, но ведь это даже изменой не назовешь. На работе — ни-ни! Как говорится, не е…, где живешь… Марина… Но здесь моя совесть чиста. Увлекся — да. Но ведь ничего не было. Устаю — да. Много работаю — тоже почти правда. В том смысле, что сам нагружаю себя. Не тороплюсь домой? Уж извини, дорогая, в этом не моя вина! Секс — хм, с сексом действительно проблемы. Это я дал маху. Закрутился.
— Не выдумывай, — примирительно сказал я и взял ее за руку. — Мы устали. Нам надо отдохнуть. Я поеду чуть раньше тебя, побуду с друзьям недельку, а ты приедешь, скажем, во второй половине августа, я тебя встречу в Керчи, ну как?
Она опустила голову. Кажется, этот раунд я выиграл.
— Я же не могу тебе запретить, — тихо отозвалась она. — Ты все равно поедешь, раз решил.
— А ты не будешь делать из этого трагедию, — подсказал я.
Аня кивала головой, часто-часто, и слезы снова потекли по щекам.
— С кем ты едешь? Куда? Зачем? — спрашивала она.
— Ну что ты, в самом деле! Это мои друзья, еще по институту. Я тебе много раз рассказывал.
— Не помню…
— Да и неважно это!
— Ты все время уезжаешь, — говорила она.
— Но это же совсем другое. Я работаю! — «Работаю» надо произносить с пафосом, ее это успокаивает. — А теперь хочу уехать всего на неделю, понимаешь — неделю! Ты как раз закончишь все свои дела, возьмешь Максимку и приедешь ко мне.
Она кивала и плакала. Я уговаривал.
На лоджии было нестерпимо жарко, я сидел весь мокрый, в голове гудело от слов и слез. Но я был на высоте!
Через два дня я отъезжал от душной столицы в еще более душном
Великая вещь — дорога! Я снова чувствовал себя свободным, впереди меня ждали море, бесшабашные студенты, ночные бдения под гитару, новые впечатления и, возможно, приключения.
Женщины считают, что они все время проигрывают мужчинам, мужчины уверены в своем проигрыше. Кто в таком случае в выигрыше?
Глава 26
Археология, или В поисках утраченного
Научного сотрудника, руководившего раскопками, все называли Васич. Большинство прибывших были хорошо знакомы между собой и с ним. Пока мы тряслись в жарком вагоне, я, естественно, успел стать почти своим. Но, если говорить честно, мой археологический опыт составлял одно лето, когда еще студентом повелся на романтические байки моих друзей с исторического. И было мне в те времена лет девятнадцать, не больше. Несомненно, романтики хлебнул по полной программе. Смутно помнилась раскаленная сухая земля, голые и черные, как черти в аду, парни и девчонки, громыхание тачек, пегая пыль, белесое море, бессонные ночи и почему-то кабачковая икра на завтрак. Вкуснее этой икры, казалось, не было ничего на свете.
Вставали в шесть. В семь уже вовсю трудились до полудня, чтоб успеть очистить очередной участок до наступления пекла.
Так вот, этого послеполуденного пекла мы ждали как манны небесной, потому что наступало свободное время. Нас не пугало палящее солнце, мы бежали к морю несколько километров, хотя оно не освежало. Вода лениво поблескивала расплавленным стеклом и была чуть прохладнее воздуха. Просоленные, черные, мы, наверное, походили на киммерийских рабов, которые трудились на этой земле тысячелетия назад. Они строили и возводили то, что сегодня раскапывалось. Но мы не думали об этом. Просто были очень молоды и счастливы.
К вечеру солнце несколько умеряло свой гнев и медленно опускалось в море. В сумерках жужжали комары, горел костер, вокруг которого мы собирались с неизменными гитарами. Девчонки клали головы нам на плечи, вздыхали, смотрели на звезды блестящими в быстро густеющей южной темноте глазами. Влюблялись без памяти, жарким шепотом наполнялись наши палатки и наши души. Это было прекрасное время: новых друзей, настоящей любви и отсутствия сомнений.
Можно ли вернуть прошлое? Я надеялся на чудо.
На вокзале нас встретил озабоченный Васич и потащил к автобусу. Тяжело переваливаясь, этот многострадальный рыдван провез нас несколько километров и выгрузил недалеко от каких-то домов. Как выяснилось, по соседству с раскопом была деревня.
Узнав, что у нас есть свои палатки, Васич обрадовался. Оказалось, с оборудованием дела у него совсем плохи. На собрании заверил, что с кормежкой все хорошо, продукты есть, к морю нас будут возить, поскольку до него — прямиком через холмы — километров двадцать, не меньше. В остальном же распорядок дня мало чем отличался от прежнего из моей памяти.