Женщина с глазами кошки
Шрифт:
— Заткнись, а то снова передумаю.
Мы плывем рядом, но силы, чувствую, оставляют меня. Я буду плыть, пока смогу, а потом вода поглотит нас обеих.
— Еще немного продержись…
— И что? У нас отрастут рыбьи хвосты?
— Эрик… там его яхта, он идет за мной.
Яхта надвигается все ближе и ближе. Паруса ее белые и тугие и тоже любят ветер странствий, как я, но не любят воду. Только если я поднимусь на борт, убежать опять мне уже не удастся.
— Ты можешь поверить мне? — Бартон смотрит прямо в мои глаза. — Раз в жизни ты можешь кому-то поверить,
— Ничего я тебе не должна. Ты все лжешь, как все вы.
Волны толкают нас, мы цепляемся друг за друга, но это ничего не значит.
— Ладно же. Да, я виновата перед тобой.
Я усмехаюсь — вот это уже ближе к теме. Что она еще скажет?
— Но я ни минуты не предполагала, что случится так, как случилось. Слышишь? Даже представить себе не могла, что самолет упадет, а вам всем придется… Я не хотела этого, прости.
— Керстин!
Яхта уже рядом, ее борт мокрый и гладкий. Нам спускают веревочную лестницу, однако сил подняться по ней у меня нет. А Бартон уже лезет наверх. Ишь, карабкается — рада, что увильнула от смерти. Какой-то парень хватает ее, как самый дорогой клад. Тоже мне, нашел счастье.
Мне их счастье по барабану, взобраться по лестнице по-любому уже не смогу, просто цепляюсь за нее. И вдруг чувствую, что поднимаюсь, — лестницу кто-то тянет вверх вместе со мной. А потом две загорелых руки хватают меня и втаскивают на борт.
— Тори!
Вот мы и снова вместе, мальчики. Мы нужны друг другу — не как любовники, а как семья. Вы — мои братья, с вами я шла сквозь смерть и джунгли, мы одной крови — и можем верить друг другу. Вот это единственное, что имеет значение.
— Что ты опять сотворила? — Луис смеется, обнимая меня. — И вновь в неглиже… Тори, в нынешнем сезоне тонуть не модно, а у тебя это, похоже, входит в привычку.
— Ничего, сейчас причалим, и все будет хорошо. Могу себе представить, как волнуется твоя тетя. — Эд осторожно отпускает меня, я усаживаюсь на палубе, и они оба садятся рядом. — Думаю, в ближайшие дни все выяснится. Мы ждали, пока ты отдохнешь. К тому же должны приехать Хиксли и Брекстоны.
— Зачем?
— Ты была права, когда говорила, что самолет упал не сам по себе. — Луис надевает на меня свою рубашку. — Совсем на ветру посинела, простудиться не хватало…
Я ищу глазами Бартон. Та стоит невдалеке, а около нее мужчина — высокий, темноволосый, лет сорока пяти. У него удлиненные, пронзительно-синие глаза и необычный рисунок губ. Стройный и мускулистый, он красив той красотой, которую нечасто дарит мужчинам природа, но если уж наделяет таким даром, то щедрой рукой. Незнакомец смотрит на Бартон, как на самое дорогое сокровище. Так когда-то смотрел на меня Гарольд, и я знаю, что это значит.
— Кто-нибудь собирается мне объяснить, что здесь происходит? — ворчу я.
— Конечно. — Луис ерошит мне волосы. — Но попозже, ладно?
— Почему не сейчас?
— Потому, что сейчас тебе хочется плакать.
— Нет.
— Твое «нет» ничего не меняет, Тори.
Луис прав, мне действительно хочется плакать. Но
— Тори, это мой муж Эрик. — Керстин Бартон уже переоделась в сухую одежду и нагло ухмыляется. — Эрик, это моя кузина Тори.
— Рада познакомиться.
Хозяин яхты так красив, что мое сердце разбивается на мелкие кусочки. Он нужен мне, отныне и навсегда! Но Эрик смотрит на солнце, а видит Керстин.
— Надеюсь, вы погостите у нас немного? — Его лицо кажется мне отчего-то знакомым. — Просто замечательно, что у Керстин появилась кузина, — прекрасно, когда семья объединяется. Вы очень похожи, знаете? Побудьте нашей гостьей, нам будет очень приятно.
— Поглядим. У меня есть работа.
Словно у меня есть выбор, оставаться или нет…
— Тори, идем, я дам тебе сухую одежду.
— Обойдусь. У меня есть собственная.
Правда, я понятия не имею, где она, но не надену ничего, что принадлежит Керстин, даже если мне придется ходить голой.
— До нее нужно еще добраться, а ты в ночной рубашке. Эд, сделай божескую милость, перенеси ее в каюту.
Я так понимаю, моего мнения никто не спрашивает… Эд поднимает меня и несет в каюту, предатель.
Яхта швартуется, я отворачиваюсь от иллюминатора.
— Так и будешь стоять? — Бартон, кажется, не замечает, как я сейчас зла. — Ты слышишь меня?
— Не глухая. Чего тебе от меня надо?
— Хочу тебе кое-что объяснить. Может, тогда в твою деревянную башку просочится какая-нибудь конструктивная мысль. Но имей в виду, дважды повторять не стану.
— И что ты сделаешь?
— Просто пристрелю тебя. Ты исчерпала лимит моего терпения. И еще: не смей грубить Эрику.
— А кто грубил?
— Ну не я же!
— Глупости, была предельно вежлива. Бартон, ты надоела мне до чертиков. Вы все мне надоели! Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего? Сесть в самолет, и чтоб он упал в самом сердце джунглей. И я оттуда больше никогда не выйду, лишь бы только вас всех не видеть.
— Вот оно как…
Керстин задумчиво смотрит на меня. Почему я ее не утопила? А, знаю почему…
— Оденься. Вот мои джинсы и майка.
— Твои вещи мне велики. Ты толстая.
— Не испытывай мое терпение! Оденься. Ты не будешь разгуливать голой по моему дому.
— Наверное, боишься, что твой муженек станет на меня пялиться?
— Нет, не боюсь. Эрику никогда не нравились кости, обтянутые полусгоревшей кожей. К тому же он любит женщин, которые следят за собой, а ты…
— Побегаешь с недельку по джунглям, и твоя задница не будет такой гладкой.
— Извини.
Бартон снова смотрит на меня. Наверное, ждет, когда из моих глаз выпрыгнет ягуар. Но напрасно.
— Где мои шмотки? Не хочу надевать твои.
— Я их выбросила. Они были рваные, пропитанные кровью. Эрик заказал тебе все новое, уже, возможно, доставили, а пока надевай то, что даю. Слушай… Скажи, почему ты не довела дело до конца?