Женщина-сфинкс
Шрифт:
На взгляд Анны, памятник выглядел как-то несолидно. Ярко раскрашенный бюст, покоящийся на двух зеленых столбах, более уместный где-нибудь на Сорочинской ярмарке, отнюдь не вызывал возвышенных эмоций.
Все увиденное никак не соответствовало прошлым представлениям Ани о великом поэте. Окончательно разочаровавшись и запутавшись, она машинально попыталась прочесть эпитафию, выбитую на мраморной доске, но быстро отказалась от безнадежного дела. Надпись была сделана на латыни.
На помощь пришла Яся, освоившая латынь от скуки, во время своих бесконечных
«Стой, прохожий, чего ты так торопишься? Прочти, если ты умеешь, кого завистливая смерть поместила под этим изображением – Шекспира, чье имя венчает этот монумент и сообщает ему наибольшую ценность…»
– Обратите внимание, на надгробии указан псевдоним, а не подлинное имя, – встрял Снежко.
– Ну и что?
– В семнадцатом веке подобное не приветствовалось. – Сашка назидательно поднял кверху палец. – Положено было писать так, как в приходской книге, а он там записан как Шакспер. Похоже, для него сделали исключение. Пока вы тут прохлаждались, я попросил этого милого джентльмена показать мне запись в приходской книге. Все так и есть.
Аня с удивлением заглянула за Сашкино плечо и обнаружила там старичка весьма благообразной наружности.
– А он не знает, почему Шекспиру не поставили приличный монумент? Хотя бы в виде исключения? – язвительно поинтересовалась Аня по-русски.
– Возможно, это они сочли излишним. К моменту своей смерти Шакспер уже четыре года как покинул Лондон и не написал за это время ни строчки, а его слава была вовсе не так велика. Двадцать пьес из тридцати шести впервые напечатали лишь в тысяча шестьсот двадцать третьем.
– Откуда же они взялись?
– Кабы я знал – давно отхватил бы Нобелевскую премию. Но я не шучу. На смерть Шекспира не написано ни единой строчки, что также подтверждает мою версию.
– Смотрите, здесь еще одна дата! – заметила Яся, которая не принимала участия в перепалке, полностью поглощенная изучением памятника. – Тысяча семьсот сорок восьмой год. Что-то не могу сообразить, какое отношение эта дата имеет к Шекспиру? – пробормотала она, беспомощно оглядываясь на Сашу. Но тот лишь пожал плечами, потом быстро спросил что-то у священника, поскольку тот все еще топтался рядом. Выслушав вопрос, священник быстро залепетал в ответ. Все объяснилось просто – в тысяча семьсот сорок восьмом году памятник отреставрировали. Попутно выяснилось, что и его предшественник появился не сразу, а лишь шесть лет спустя.
– Но почему? – поразилась Анна.
Священник замялся – вопрос застал его врасплох – и ответил без удовольствия. Оказалось, что Уильям Шакспер не выделил себе на памятник ни копейки. Так бы и стоять могиле безымянной, но нашелся добрый человек, заказал надгробие у скульптора по имени Гаррат Янсен.
– А имя у доброго человека было? – спросила Аня, уже догадываясь, что услышит в ответ. Естественно, неизвестный сохранил инкогнито, да так хорошо зашифровался, что его не смогли опознать и за четыреста лет.
Вопросы любопытных туристов утомили святого отца. Забыв о смирении, он тихо улизнул в ризницу.
– Ну вот, – огорчилась Анна, – так мы ничего и не узнали. Сплошные загадки.
– Кстати, у меня есть еще одна для кучи, – оскалился Снежко. Он полез за пазуху и вытащил несколько мятых листков. Поначалу Анна решила, что это фото надгробия, которое Снежко предварительно скачал из Интернета. Но Снежко с презрительной ухмылкой развеял ее уверенность.
– Смотри внимательнее, – презрительно бросил он. Анна уставилась на рисунок.
– Но здесь совсем другой человек! – воскликнул Макс.
– И правда! – удивилась девушка. – Что это такое? Кто это? – Она растерянно переводила глаза с памятника на рисунок и беспомощно качала головой.
– Как это кто? – округлил глаза Сашка. – Шекспир. Или Шакспер, фиг его разберет. Гравюра тысяча шестьсот пятьдесят шестого года.
– За сто лет наш герой существенно потолстел, – заметила Яся, вглядываясь в аскетичное желчное лицо на гравюре. – Вы заметили, в первоначальном варианте вместо пера и бумаги покойный держал в руках какой-то мешок? Что бы это значило? Кто из двоих подлинный Шекспир?
– Думаю, что не тот и не другой, – серьезно ответил Саша. – Но если вы спрашиваете о том человеке, который родился и умер в Стратфорде, то, думаю, он перед вами. – Парень ткнул пальцем в рисунок, который Аня держала в руках.
– Что-то не похоже, чтобы этот тип мог написать хотя бы строчку, – поморщилась она.
– Зато на скупердяя – автора дурацкого завещания – он очень даже похож, – хмыкнул Макс.
– Из всего этого следует, что в могиле вовсе не тот Шекспир, которого мы знаем, – подвела итог Яся. – Это очевидно. Но тогда возникает вопрос: зачем вскрывали могилу? Что там могли искать? Не рукопись же «Ромео и Джульетты», в самом деле?
Глава 24
Нелепый памятник настолько приковал к себе их внимание, что надгробную плиту они разглядели как следует с большим опозданием. А между тем на ней также имелась надпись. «Добрый друг, – сообщали готические полустертые буквы, – во имя Иисуса воздержись откапывать прах, заключенный здесь. Благословен будет человек, который сохранит эти камни, и проклят тот, кто потревожит мои кости».
– Вам не кажется, что это милое предупреждение выглядит зловеще? – спросил Макс, оглядываясь.
– Обычная предосторожность, – хмыкнул Снежко, – вандализм процветал во все времена.
– Это в стенах церкви-то? – засомневалась Аня. – Кроме того, кому понадобится лезть в могилу скупердяя, который даже на собственный памятник денег зажал. Не будь того доброго незнакомца, мы сейчас и могилку бы не нашли. – Девушка взглянула на толстомордую скульптуру, и на ее лице отразилось сомнение. – Хотя, может, лучше бы оставил все как есть. Позору меньше.
– Ладно, согласен, – кивнул Сашка, – страшилка тут без надобности. Впрочем, тех, кто полез сюда накануне, она не отпугнула.