Женщина в черном
Шрифт:
– Я так понимаю, что это и есть тот самый Фрайман? – понизив голос, произнесла Екатерина Андреевна и, не дождавшись ответа, продолжила: – Так вот, имеются сведения, полученные из достоверных источников.
– Из каких? – нетерпеливо перебил Чайкин.
– От коллег по работе этого бедолаги. Согласно этим сведениям, жена Фраймана была любовницей Мардасова.
Завадский бросил взгляд на Чайкина:
– Ты же опрашивал свидетелей. Почему я об этом узнаю не от тебя?
– Ну… – Чайкин замялся. – Я не… Никто ничего подобного не говорил. Может… Наверное…
– «Может», «наверное», – передразнил Завадский и снова обратил свой взор на Романову.
– Вы, Александр Александрович, зря так на Андрюшу, он же еще молодой мальчик.
– Он не мальчик, он сотрудник полиции. Или прикажете мне вас взять к себе в отдел вместо него?
– Я с вами работать ни за какие коврижки не стану, Завадский. Вы хам и грубиян, к тому же лишенный чувства такта и терпения.
– Зачем же вы тогда сюда заявились?
– Из чувства долга, – не моргнув глазом, ответила Екатерина Андреевна. – Узнала важную информацию и поспешила сообщить. В первую очередь Андрею, между прочим. То есть лейтенанту Чайкину, а не вам, Завадский, заметьте. Поскольку вы, ко всему прочему, еще напрочь лишены благородства. Итак, – продолжила она, теперь демонстративно повернувшись к внучатому племяннику, чем заставила Завадского заскрежетать зубами, – по всей видимости, Мардасов каким-то образом принудил жену Фраймана к интимной близости, об этом вся фирма знала и активно обсуждала в кулуарах. Так что, как видишь, у Фраймана, если он настоящий мужчина, был весьма откровенный мотив убить опозорившего его жену начальника. Хотя внешне он совсем не похож на душегуба.
– Это все? – сурово спросил Завадский.
– Пока да.
– Попрошу вас этим и ограничиться и больше не вмешиваться в расследование.
– Благодарный человек расценил бы это как помощь, а не как вмешательство. Но я не осуждаю вас. Как сказал Хосе Балу: «Благодарность – это прекрасный цветок, растущий из глубины души». А поскольку у вас, Завадский, нет души, то и вырасти там ничего не может.
– Избавьте меня от ваших нотаций и дайте нам работать, – сквозь зубы процедил Завадский, затаскивая Чайкина обратно в кабинет и закрывая дверь.
Едва Екатерина Андреевна, хмыкнув и дернув плечиком, повернулась, чтобы зашагать прочь, дверь снова приоткрылась.
– Гм! И спасибо за информацию, – нехотя прохрипел Завадский и снова скрылся в кабинете.
Екатерина Андреевна улыбнулась своей фирменной улыбкой, делающей ее сразу на несколько лет моложе:
– «Признательность – есть бремя, а всякое бремя для того и создано, чтобы его сбросить» 1 .
Фрайман испуганно посмотрел на вернувшихся в кабинет полицейских, выражение лиц которых не сулило ничего хорошего. Чайкин снова сел за стол и раскрыл блокнот. Завадский опять принялся мерить комнату шагами, о чем-то напряженно размышляя.
1
Цитата из повести Дени Дидро «Племянник Рамо».
Проходя мимо замершего в ожидании Фраймана, он резко остановился и устремил на подозреваемого буравящий взгляд колючих серых глаз:
– А может, не было никакой брюнетки?
– Да как же не было! – воскликнул Фрайман. – Я совершенно категорически видел ее, – он повернулся к Чайкину, – вот прямо как вас.
– При этом ни лица ее, ни чего бы то ни было вы не разглядели? – уточнил Чайкин.
– Да господи ж ты, боже мой! Я же объяснил вам: я был в это время без очков.
– Очень удобно! – хмыкнув, буркнул Завадский, продолжая расхаживать по кабинету. – Ничего не видел, ничего не знаю.
– Да, а у нас налицо труп, – поддакнул Чайкин.
– Саныч! – В комнату заглянул криминалист, невысокого роста коренастый небритый мужчина с чемоданчиком в руке. – Я закончил.
– Ну и? – поинтересовался Завадский.
– Пока ничего определенного сказать не могу, но на шее у покойного обнаружено маленькое пятно, похоже на след от укола.
– Ты хочешь сказать, что его могли… – Завадский жестом изобразил, как втыкает себе в шею шприц.
– На себе не показывай, – сказал криминалист. – Ну, в общем, такая вероятность существует. Посмотрим, что скажет патологоанатом. Ладно, бывайте.
– Любопытно, – произнес Завадский. – И чем же вы его укололи? – Он резко повернулся к Фрайману и, нагнувшись, пристально посмотрел ему в глаза.
– Я категорически возражаю против таких инсинуаций! – возмущенно взвизгнул Фрайман и попытался встать.
Но Завадский схватил его за плечо и усадил на место.
– Сан Саныч, а может… – попытался вставить Чайкин.
– Не может! – резко ответил капитан и вновь пристально посмотрел Фрайману в глаза. – Вы же главный бухгалтер, так? – Он снова стал ходить по комнате.
– Так. Но какое это имеет отношение…
– Значит, у вас мог быть… м-м-м… материальный интерес.
– Позвольте, вы на что намекаете?
– Ну это уж вам виднее. Может, вы решили прибрать к рукам компанию Мардасова…
– Но… – Фрайман еще больше побледнел, а на лбу у него выступили капельки пота.
– Или что-то с бухгалтерией нахимичили, а он вас на этом поймал. В любом случае, смерть Мардасова вам на руку.
– Я протестую! – воскликнул Фрайман, вскакивая.
Сунув руку в боковой карман пиджака, он выдернул носовой платок и судорожным движением отер лоб. При этом что-то тихонько стукнуло об пол. Фрайман наклонился и хотел было поднять выпавший из кармана предмет.
– Стоять! – рявкнул Завадский и, подскочив, оттолкнул Фраймана. – Чайкин!
– Я.
– Пакет.
– Какой пакет?
– Какой-нибудь.
– У меня нет пакета.
– Бумагу.
– У меня нет…
– Из блокнота вырви.
– Хорошо.
Чайкин с грустью посмотрел на свой новенький блокнот.
– А это пойдет? – спросил он, схватив лист бумаги со стола управляющего гостиницей.
– Пойдет. Давай!
– Тут, правда, счет какой-то.
– Ничего, новый напечатают, – сказал Завадский.
– А что там? – спросил Чайкин, перегибаясь через стол.
Завадский бумагой аккуратно поднял с пола и с торжествующим видом продемонстрировал тонкий шприц.
– А? – Он обернулся к стоявшему в двух шагах Фрайману.
– Это не мое!
– Не твое, говоришь?
– Не смейте мне «тыкать»!
– Ах вот мы как заговорили! Ну, я щас тебе так «выкну», мало не покажется, душегуб!
– Я не… я не…
– Чайкин, зови наряд, и в отдел его. Будем оформлять.
– Как-то не очень он на убийцу похож, – задумчиво произнес Чайкин, когда они с Завадским выходили из отдела, чтобы отправиться домой к Мардасову и сообщить печальную весть жене бизнесмена.