Женщина в красном
Шрифт:
Прежде первым в этой очереди был Санто. «Полезай туда, братец. Я поставлю таймер и подожду, пока не появится кто-то новый».
Теперь это неактуально. Санто нет. Конец обманчивым надеждам, неосторожным шагам, бессмысленной погоне за приключениями. Теперь ты знаешь, что такое жизнь, Санто. Ты понял это в свой последний миг. Не мог не понять. Ты разбился о скалы. Чуда не произошло. За секунду, пока ты летел, ты открыл для себя, что в мире есть и другие люди и ты отвечаешь за боль, которую им причинил. Но было поздно
Керре казалось, что внутри у неё что-то закипает. Словно пузырьки горячей воды жгли и хотели вырваться наружу. Стараясь успокоиться, она взяла из шкафа литровую бутылку с оливковым маслом и начала лить масло в ложку. «Сколько нужно?» — подумала она, и вдруг бутылка выскользнула из пальцев. Масло забрызгало плиту, шкафы и её платье. Керра отпрянула, но поздно.
— Чёрт!
К глазам подступили слёзы, и Керра повернулась к Алану.
— Не будешь ли ты так любезен убраться отсюда?
Она схватила рулон кухонных бумажных полотенец и начала промокать ими масло. К такой задаче полотенца были явно не приспособлены, бумага мгновенно превращалась в кашу.
— Позволь мне, Керра, — вмешался Алан. — Сядь. Давай я уберу.
— Нет! Это я виновата. Я и уберу.
— Керра!
— Я сказала, нет. Мне твоя помощь не нужна. Не хочу, чтобы ты здесь вертелся. Просто уйди. Уйди.
На тумбе рядом с дверью лежала пачка газет «Уочмен». Алан взял их и стал вытирать масло. Керра сделала то же самое. Они трудились каждый со своей стороны. На это происшествие Керра смотрела как на катастрофу, но Алан наверняка считал его лишь временным неудобством.
— Не надо винить себя за то, что ты сердилась на Санто, — заговорил Алан. — Ты имела на это право. Возможно, он думал, что с твоей стороны иррационально, даже глупо беспокоиться о том, что казалось ему пустяком. Но у тебя существовала причина. В твоих чувствах не было ничего плохого.
— Я просила тебя отказаться от этой должности.
Её голос звучал равнодушно, она уже выплеснула свои эмоции.
На лице Алана промелькнуло недоумение. В этих словах Керра выразила всё, что ощущала, но не могла сформулировать.
— Керра, работа с неба не падает. Я делаю её хорошо. О нашей фирме даже написала газета «Мейл он санди». Каждый день к нам поступают заказы. Если мы хотим сделать жизнь в Корнуолле…
— Мы не хотим, — отрезала Керра. — Не можем. По крайней мере, сейчас.
— Из-за Санто?
— Перестань, Алан.
— Чего ты боишься?
— Я не боюсь. Я вообще ничего не боюсь.
— Глупости. Ты злишься, потому что тебе страшно. Злиться всегда легче.
— Ты сам не понимаешь, что говоришь.
— Ладно. Просвети меня.
Она не могла. Керра видела слишком много, слишком многое испытала. Невозможно объяснить всё Алану. Ему нужно принять её слова на веру и соответственно себя вести.
То, что Алан продолжал упорствовать, Керра восприняла как конец их отношений. Это было главным, и всё остальное, что случилось в этот день, уже ничего не значило.
Керра знала, что немного лукавит, но и это ничего не значило.
Селеван Пенрул подумал, что это глупо, но взял руки внучки в свои. Сидя напротив за узким столом, они закрыли глаза, и Тэмми начала молиться. Селеван не вслушивался в слова, хотя улавливал суть. Вместо этого он обратил внимание на ладони внучки. Они были сухими, прохладными и такими худыми, что он мог бы их раздавить, если бы крепко сжал пальцы.
— Она неправильно питается, отец Пенрул, — как-то сказала невестка.
Он терпеть не мог, когда Салли Джой называла его «отец Пенрул». В эти мгновения он чувствовал себя священником-ренегатом, однако ни разу не поправил невестку, поскольку она и его сын редко снисходили до разговоров с ним. Селеван лишь проворчал в ответ, что откормит девочку. Всё дело в Африке, разве не ясно? Она возит девочку в Родезию.
— В Зимбабве, отец Пенрул. И вообще-то мы…
— Какая разница, как это у вас называется. Вы тащите её в Родезию и подвергаете бог знает чему. Это у любого отобьёт аппетит.
Селеван сообразил, что зашёл слишком далеко, поскольку Салли Джой как невестка не могла ему возразить. Он представил её в Родезии или где там ещё. Она сидит на крыльце в ротанговом кресле, вытянув ноги. На столе стоит… лимонад, а в него что-то добавлено… что там, Салли Джой? Что там такое, что делает для тебя Родезию такой привлекательной? Селеван громко хмыкнул.
— Ладно, не обращай внимания, — добавил он. — Пришли её сюда.
— Вы проследите за её питанием?
— Можешь не сомневаться.
И он следил. Сегодня внучка съела тридцать девять ложек каши, которая позволила бы Оливеру Твисту возглавить вооружённое восстание. Каша без молока, без изюма, без корицы, без сахара, сварена на воде. Внучку даже не соблазнили дедушкины котлеты с овощами.
— Да будет воля Твоя. Аминь, — закончила Тэмми.
Селеван открыл глаза и взглянул на внучку. У неё было смиренное выражение лица. Селеван быстро отпустил её руки.
— Ужасно глупо, — заметил он. — Сама-то хоть понимаешь?
Тэмми улыбнулась и оперлась щекой на ладонь.
— Ты это уже говорил.
— Мы молимся перед едой, — проворчал Селеван. — Почему мы должны молиться ещё и после того, как пожрём?
Тэмми старалась не подавать виду, что устала от дискуссии, которая проходила у них не реже чем дважды в неделю, с тех пор как она приехала в Корнуолл.
— Сначала мы произносим благодарственную молитву, — ответила она. — Благодарим Бога за то, что дал нам пищу. А после еды молимся за тех, у кого для поддержания жизни недостаточно продуктов.