Женщина в песках
Шрифт:
— Уж не идеалист ли ты, а?.. А ты ведь, пожалуй, боишься своих учеников, правда?
— Да потому, что я и учеников считаю чем-то похожим на песок…
Тот человек звонко рассмеялся тогда, обнажив свои белые зубы, ничем не показывая, что ему не по душе разговор, в котором они так и не нашли точек соприкосновения. И без того маленькие глаза совсем упрятались в складках лица. Он, помнится, тоже не мог не улыбнуться в ответ. Этот человек действительно был лентой Мебиуса. И в хорошем смысле, и в плохом. Стоило уважать его хотя бы за хорошую его половину.
Но даже этот Лента Мебиуса, так же как и остальные сослуживцы, явно выказывал черную
И тут это письмо… Сданная карта, которую уже не вернешь. Вчерашний кошмар никак нельзя считать беспричинным.
Было бы ложью сказать, что между ним и той, другой женщиной не было никакой любви. Между ними были какие-то тусклые и, пожалуй, неясные отношения, и он никогда не знал, чего можно от нее ждать. Стоило, к примеру, ему сказать, что брак, по существу сходен с распашкой целины, как она безапелляционно и зло возражала, что брак должен означать расширение дома, который стал тесен. Скажи он наоборот — она бы и на это, безусловно, возразила. Это была игра — кто кого переиграет, которая продолжалась без устали уже два года и четыре месяца. Может быть, правильнее было бы сказать, что они не столько утратили страсть, сколько в конце концов заморозили ее, Потому что слишком идеализировали.
И вот тогда-то совершенно неожиданно и созрело решение оставить письмо и сообщить в нем, что на некоторое время он уедет один, не указав места. Таинственность, которой он окутал свой отпуск, так безотказно действовавшая на сослуживцев, не могла не подействовать на нее. Но в последнюю минуту, уже надписав адрес и наклеив марку, он решил, что это дурачество, и оставил письмо на столе.
Безобидная шутка сыграла роль автоматического замка с секретом, который может открыть только владелец сейфа. Письмо обязательно должно было попасться кому-нибудь на глаза. В нем, конечно, усмотрели нарочно оставленное доказательство того, что он исчез по собственной воле. Он уподобился неумному преступнику, который с тупым упорством уничтожает отпечатки пальцев, хотя его видели на месте преступления, и этим только доказывает свою преступность.
Возможность выбраться из плена отдалилась. И сейчас, хотя он все еще не терял надежды, надежда задыхалась от яда, которым он сам ее отравил. Теперь у него один путь — вырваться отсюда, пусть даже силой. Сомнения сейчас недопустимы.
Перенеся всю тяжесть тела на пальцы ног, так что они до боли врезались в песок, он решил: сосчитаю до десяти и выскочу… Но досчитал до тринадцати — и все не мог решиться. Наконец, отсчитав еще четыре вздоха, он вышел из-за укрепления.
Для того, что он замышлял, движения его были слишком медленными. Песок поглощал все силы. Тем временем женщина повернулась и, опершись на лопату, с изумлением уставилась на него.
Если бы женщина оказала сопротивление, результат был бы совсем иным. Но его расчет на неожиданность оправдался. Правда, он действовал слишком нервозно, но и женщина была так потрясена, что ее словно парализовало. Ей и в голову не пришло отогнать его лопатой, которую она держала в руках.
— Не поднимай крика!.. Ничего тебе не сделаю… Тихо!.. — шептал он сдавленным голосом, как попало заталкивая ей в рот полотенце. Но она и не пыталась противиться этим неловким, слепым действиям.
Почувствовав ее пассивность, мужчина взял себя в руки. Он вытащил концы полотенца у нее изо рта, плотно обмотал ей голову и завязал их сзади узлом. Потом гетрой, которую приготовил заранее, крепко-накрепко связал ей за спиной руки.
— А теперь быстро в дом!
Женщина, совершенно оцепеневшая, покорно подчинялась не только действиям, но и словам. Какая уж тут враждебность — она и тени сопротивления не оказывала. Видимо, впала в состояние, подобное гипнозу. Мужчина не задумывался над тем, что делал, и не знал, делает ли он то, что нужно, но грубое насилие, видимо, и лишило ее способности сопротивляться. Он заставил женщину подняться с земляного пола наверх. Второй гетрой связал ей ноги у лодыжек. Он все делал в полной тьме, на ощупь, и оставшийся кусок гетры еще раз обмотал для верности вокруг ног.
— Ну вот, сиди спокойно, ясно?.. Будешь себя хорошо вести, ничего тебе не сделаю… Но смотри, со мной шутки плохи…
Всматриваясь в ту сторону, откуда слышалось дыхание женщины, он стал пятиться к двери, потом быстро выскочил наружу, схватил лопату и лампу и тут же вернулся в дом.
Женщина повалилась набок. Она часто и тяжело дышала в такт дыханию поднимала и опускала голову. При вдохе она вытягивала челюсть — наверное, для того, чтобы не вдыхать песок из циновки. А при выходе — наоборот, чтобы воздух из ноздрей с большей силой сдувал песок с лица.
— Ладно, потерпишь немного. Дождись, пока вернутся эти, с корзинами. После всего, что я перенес, тебе лучше молчать. Кроме того, я ведь заплачу за то время, что пробыл здесь… Ну а всякие там расходы ты в общем сама подсчитаешь… Не возражаешь?.. Возражаешь?! По правде говоря, мне бы ничего не следовало платить, но я просто люблю, чтобы все было по-честному. Поэтому, хочешь или нет, все равно отдам эти деньги.
Обхватив рукой шею, точно помогая себе дышать, мужчина напряженно, с беспокойством прислушивался к какому-то шуму, слышавшемуся снаружи. Да, лампу лучше потушить. Он поднял стекло и уже готов был задуть огонь… Нет, надо проверить еще разок, как там женщина. Ноги перевязаны достаточно крепко — палец не просунешь. С руками тоже все в порядке — запястья побагровели, обломанные до мяса ногти стали цвета старых, загустевших чернил.
Кляп отличный. Ее и без того бесцветные губы так растянуты, что в них не осталось ни кровинки — ну просто призрак. Сочившаяся слюна образовала черное пятно на циновке, как раз под щекой. Оттуда, где виднелась женщина, в колеблющемся свете лампы, казалось, слышался беззвучный вопль.
— Ничего не поделаешь. Сама заварила кашу… — В его торопливо брошенных словах сквозила нервозность. — Ты меня пыталась обмануть, я — тебя. В расчете? Я ведь все ж таки человек, меня нельзя так вот просто посадить на цепь, как собаку… Любой скажет, что это честная, законная самозащита.
Неожиданно женщина повернула голову, стараясь уголком полузакрытого глаза поймать его взгляд.
— Ну что?.. Хочешь что-нибудь сказать?
Женщина как-то неопределенно покачала головой. Вроде бы и утвердительно, вроде бы и отрицательно. Он приблизил лампу к ее лицу, пытаясь прочесть по глазам. Сначала он даже не поверил. В них не было ни злобы, ни ненависти, а лишь бесконечная печаль и, казалось, мольба о чем-то.
Быть не может… Наверное, кажется… «Выражение глаз» — это просто-напросто красивый оборот… Разве может быть в глазах какое-то выражение, если глазное яблоко лишено мускулов? Но все же мужчина заколебался и протянул было руки, чтобы ослабить кляп.