Женщина-загадка
Шрифт:
Заняв столик в кафе и заказав чашечку кофе по-турецки, я достала из кармана листочек. Записка, похоже, была старой, бумага сильно измята. Вероятно, Алиса смяла ее, чтобы выбросить, но потом почему-то передумала. Скорее всего, она хотела ее выкинуть по привычке. Именно по этой причине ни в карманах, ни в сумке, ни в комнате Алисы не было никаких личных записей и прочего. Она сразу же от них избавлялась. Почему? Странная привычка для молоденькой девушки! Похоже, что до ее приезда в Тарасов в жизни Алисы произошло нечто, что заставило ее сбежать из родного города, сменить фамилию, а может, и имя, оградить себя от любых контактов, приучить себя уничтожать любые следы своего взаимодействия с окружающими. Записка, которую я держала в руках, уцелела
Непонятно, мужчина или женщина – автор записки? Если судить по почерку, я бы сказала, что он принадлежит мужчине. Да и формулировки… Непонятно и вот что: слова о том, что «будет хуже», – это угроза в адрес Алисы, или хуже должно было стать этому «К»? Рассмотрев цифры повнимательнее, я обнаружила, что две последние от времени стерлись. Было видно лишь, что когда-то они были написаны. Эх, Татьяна, ничего-то для тебя в аккуратном, законченном виде не приготовили! Придется мне попытаться как-то восстановить номер. Ясно было одно: номер не местный. В нем имелись всего пять цифр, значит, населенный пункт, где проживает владелец номера, относительно невелик. И еще, было ясно, что Алисе известен код города, без которого хранить номер чьего-либо телефона не имеет смысла, даже если знать его целиком. Следовательно, записку ей прислал некто, кого Алиса знала до переезда в Тарасов. Но позвонить она должна была не «К», а кому-то другому. Иначе – как бы он передал это послание Алисе, находясь в другом городе? И этот абонент каким-то образом связан и с Алисой, и с автором записки. Опять сплошные вопросы! Пока я не узнаю, откуда девушка родом, я так и буду ходить вокруг да около. Хотя могло оказаться и так, что прошлое девушки никак не связано с ее смертью, только мне в это верилось с трудом. Уж слишком много загадок было в этом прошлом!
Засунув листок поглубже в карман, я достала вторую находку. Детский браслетик. Так же, как и рамку для пропавшей фотографии, этот браслет отец Алисы смастерил лично. Должно быть, он был очень привязан к дочери. В том, что отец Алисы умер, я не сомневалась, хотя Алиса об этом в нашей беседе не упоминала. Если бы отец ее был жив, Алиса непременно с ним общалась бы. Или, по крайней мере, рассказывала бы о нем окружающим. А вот мать ее вполне может быть жива. Может, это ей должна была позвонить Алиса?..
Прекратив эти гадания на кофейной гуще, я расплатилась и поехала на встречу с сотрудниками «Фибиуса».
Глава 4
Для моей беседы с сотрудниками фирмы Лисицкий выделил отдельный кабинет. Выпроводив с законного места кадровика, он пояснил мне, что тот делит кабинет с бухгалтером Раечкой, но ее рабочие дни – понедельник, среда, пятница. Сегодня был вторник, следовательно, мне тут никто не помешает. Заявив, что кадровик тоже поступает в полное мое распоряжение, Лисицкий ушел.
Я решила начать с навязанного мне ситуацией помощника. Кадровика звали Юриком. Как оказалось, Кадровик – это его прозвище. На самом деле Юрик трудился в агентстве в качестве «креатив-гения»: работал с самыми взыскательными клиентами. Был у Юрика такой талант – он мог за несколько минут выдать заказчику хоть с десяток идей, способных сделать модным брендом любую захудалую фирму. И каждая из его идей была гениальной. Да вот беда! Ленив Юрик был – до безобразия. Чтобы его мозг начал выдавать идеи, клиент должен был его… разозлить. Или же рассмешить, например, своим невежеством – до колик. Или чем-то поразить его в самое сердце. В общем, что-то в этом роде. А Лисицкому приходилось терпеть этого лентяя в фирме – по той простой причине, что Юрик приносил агентству самый большой процент прибыли. Однажды Лисицкого тоже посетила гениальная
Юрик притащил личные дела всех сотрудников, и мы приступили к их изучению. Пока я листала страницы, Юрик выдавал комментарии. Особое мое внимание привлекли те анкеты, в которых местом рождения сотрудников фирмы был указан не Тарасов, а какой-то другой город или поселок, и личные дела людей, поступивших в агентство сравнительно недавно. Таких оказалось немного. За последние полгода Лисицкий принял на работу двоих молодых людей и троих девушек. Я отложила эти дела в сторону, решив попозже изучить их более тщательно.
Затем Юрик начал по очереди приглашать своих коллег в кабинет. Потянулась вереница вежливых скучающих граждан. Я задавала им различные вопросы, они отвечали. Через три часа моя память переполнилась всевозможными мелкими фактами из жизни сотрудников агентства, но ничего существенного мне выяснить не удалось. Большинство опрошенных мною людей с Алисой были знакомы на уровне реплик: «Здрасьте – до свиданья», «Шеф на месте?» и «Передайте шефу вот эти документы».
Сестры-погодки Лара и Катя, о которых упоминала Алиса, оказались уроженками города Зеленодольска, расположенного под Казанью. Молодой человек, принятый недавно на должность бренд-менеджера, прибыл в Тарасов из Орла. В Тарасове проживает его родная тетка, у нее он и квартирует. Небезызвестный Сенечка, Семен Кущин, как я узнала из его дела, родился и того дальше от Тарасова. Есть в далекой Корякии местечко под названием Пахачи. Там-то и провел свои детские и юношеские годы Сенечка. В Тарасов он приехал на учебу, да так здесь и остался. Из новичков только орловский парень указал, что он – иногородний. Все остальные утверждали, что они – коренные тарасовцы.
Когда людской поток начал иссякать, в дверях как раз появился Кущин. Он вызывающе взглянул на меня и разразился напыщенной тирадой:
– На каком основании меня отказываются допрашивать? Я жду уже достаточно долго! Однако вы предпочитаете общаться неизвестно с кем, только не с теми, кому есть что рассказать! Это приказ сверху? Или же небрежная халатность с вашей стороны?
А парень-то – с заскоком! Повезло тебе, Татьяна Александровна: под конец дня шизофреника на твою голову принесло. Я терпеливо ждала продолжения, не собираясь оповещать посетителя о том, что намеренно оставила его напоследок, на сладкое, так сказать. Юрик, стоявший за спиной Кущина, покрутил пальцем у виска и испарился, оставив меня наедине с воинственно настроенным Сенечкой.
– Ну, так вы будете меня допрашивать? – скрестив руки на груди, произнес Сенечка.
– Допрашивал вас следователь, я же просто собираю информацию. Вам есть что рассказать? – Я буквально источала доброжелательность, и Сенечка слегка сбавил тон.
– Да, у меня есть особая информация, но, прежде чем поделиться ею с вами, вы должны ответить на мой вопрос. Чьи интересы вы защищаете? Погибшей девушки или Лисицкого? – произнося фамилию шефа, Сенечка понизил голос до шепота.
– А разве их интересы не совпадают? И для погибшей Алисы, и для Лисицкого одинаково важно выяснить истинную причину смерти девушки и, соответственно, наказать виновного, если таковой имеется.
– А вот и нет! – голос Кущина сорвался на визг.
Мне стало понятно, почему Алиса избегала общения с молодым человеком. У Сенечки явно имелись проблемы с психикой. С трудом взяв себя в руки, Сенечка заговорил, вновь перейдя на шепот:
– Я должен вам что-то рассказать, только никто в офисе не должен слышать наш разговор! Мы можем встретиться на нейтральной территории. За углом есть кафе. Встретимся там через полчаса. Придумайте какой-нибудь предлог, чтобы побыстрее освободиться!