Женщины Абсолюта
Шрифт:
«Сидит ли, ходит ли, сама знай их перебирает; и сколько, бывало, ей нанесут их! Целые пуки. Всю-то келью затравнят ими. Тут вот она и бегать почти перестала, все больше в келье, бывало, сидит. Любимое ее место было на самом-то на ходу, между трех дверей, на полу, на войлочке у печки. Повесила тут батюшки Серафима портрет да матушкин; с ними, бывало, все и ночью-то разговоры ведет да цветов им дает. Спать она почти не спала, разве так, сидя тут же или лежа немного задремлет, а ночью, случалось, посмотришь, ее уж и нет; уйдет, бывало, и стоит где-нибудь в обители, невзирая ни на дождь, ни на стужу, обратясь к востоку; полагать надо, молится. Больна никогда не бывала, кроме того случая, когда за три года до смерти она провела всю ночь на улице в страшнейший буран, промокнув до нитки, примерзнув к земле так, что не могла двинуться, в одном только сарафане…
У Пелагии были еще две «эксцентричные» особенности: она никогда не стригла ногти и не мылась. Она позволяла тараканам ползать по себе и запрещала их убивать. Цепь, которую Сергей когда-то использовал для того, чтобы приковывать ее к стене, она теперь использовала как подушку, а то и приковывала себя цепью сама!
Иногда при виде хороших людей Пелагия испытывала огромную радость. Ее любовь к ним и Богу, являющемуся источником всякого добра, была так сильна, что у нее текли слезы – так проявлялся «дар слез», свойственный многим святым людям различных духовных традиций. В конце жизни она также проливала много слез о беззакониях и коррупции, творившихся в стране. Время от времени ее глаза даже болели и гноились от слез. Однажды Анна спросила ее:
– Что это значит, Матушка, что ты все так страшно плачешь?
– Ах, Симеон [23] , – ответила она, – если бы ты только знала! Всему миру надобно так плакать.
Часто Пелагия также лишала себя сна: «Как только все в кельях улягутся на ночь спать, Пелагия Ивановна, тоже притворившаяся, что ложится спать, вставала, становилась на молитву и молилась почти всегда до утра, тихо плакала и вздыхала на молитве и иногда в восторге духовном громко восклицала, чем и будила бывшую около нее келейницу Анну Герасимовну». (Михаил П. Петров)
23
Анна родилась в праздник святого Симеона.
Вдобавок ко всему, Пелагия нарушала все традиции, причащаясь лишь изредка. «Отец Серафим разрешил мне до конца моих дней», – однажды просто сказала она. Более того, она никогда не ездила на могилу к Серафиму. «Зачем это, если он здесь, всегда с нами?» И словно в доказательство этих слов, однажды ночью в 1882 году Анна стала свидетельницей того, как «ушедший» Серафим и другие обитатели небесных сфер приходили к Пелагии, чтобы причастить ее святых тайн. В один из вечеров 1884 года Анне снова довелось услышать долгий разговор между Пелагией и Серафимом. Много еще подобных историй о небесных гостях можно было бы рассказать, хотя при жизни Пелагия строго-настрого запрещала свидетелям этих случаев говорить о них кому бы то ни было. Одна из сестер однажды видела ангела Господня, дающего Пелагии хлеб для причастия. Случилось это вскоре после того, как сестра задалась вопросом, почему Пелагия не причащается в монастырской церкви. Одна из временных прислужниц в келье, Пелагея Гавриловна, вспоминала годы спустя:
«Это было тридцать лет назад. Проснулась я посреди ночи и увидела, как влетел ангел Господень, взял Пелагию и исчез с ней в небе, а затем снова вернул ее на место. Пелагия Ивановна лежала на полу у печки, и лицо ее было радостным и просветленным. Я подошла к ней и сказала:
– Матушка, что я видела?
– Тише, тише, не говори о том никому, – отвечала она».
Вполне предсказуемо, что крайний аскетизм и многие чудеса, сопровождавшие Пелагию, сделали ее привлекательной фигурой в глазах многих Дивеевских сестер. Отношение к ней изменилось даже у большинства ее прежних гонителей. Их проклятья сменились благословениями. И эти сестры, и толпы людей со стороны начали приходить к ней в келью: кто за советом или пророчеством, а кто и просто побыть в ее мощном, хотя и непостижимом, духовном присутствии.
Пелагия обладала поразительными способностями, включавшими в себя вышеупомянутые дары яснознания и пророчества, проявлявшимися особенно сильно, когда дело касалось определения даты смерти людей. Она также хорошо понимала человеческие сердца. «Все было ей известно». Так, например, незадолго до смерти к Пелагии пришел священник с намерением ее исповедовать. Он приготовился было ее слушать, когда она начала методично, один за другим перечислять его собственные многочисленные грехи. После этого случая он и многие другие стали еще больше почитать Пелагию. И таким высоким стал ее статус в общине, что «ничего без нее не делалось… будь то принять кого в монастырь или выгнать. Матушка (Мария – настоятельница) ничего не делала без ее благословения».
Пелагия обладала также сильным даром исцеления, хотя легко представить, что и «лечение» ее было очень специфическим. Как-то приехал к ней художник Михаил Петрович Петров. Увидев ее впервые, он был разочарован до такой степени, что даже хотел уйти – настолько ужасен и отвратителен был ее вид: «старая, скорченная, грязная женщина с огромными ногтями на руках и босых ногах». Пелагия начала бегать по келье, громко хохотать, а затем подбежала к Михаилу и ударила его по больной парализованной руке. Исцеление произошло мгновенно! «Затем, – констатирует Михаил, – она начала мне рассказывать всю мою прошедшую жизнь с такими поразительными подробностями, о которых никто не знал, кроме меня». Совершенно изменившись, он стал одним из самых преданных ее духовных сыновей.
Был и такой случай, когда старушка специально с радостью подставляла под удары Пелагии свое больное плечо, поскольку с каждым ударом чувствовала все большее облегчение. В 1873 году из расположенного в Понетаево монастыря приехала юная рясофорная послушница [24] , страдающая от невыносимой головной боли в левом виске. Врачи не могли ей помочь…
«Она протянула руку и двумя пальцами с длинными ногтями начала слегка колотить мне по больному виску с такими словами: „Говорю, курва [25] , не лечись, не лечись! Сама заживет“. И начала меня поить чаем с того блюдечка, из которого сама пила. И много еще говорила мне касательно моей жизни, и все сбылось на мне. И я, пробыв в Дивеевской обители трое суток, всякий день неоднократно ходила к ней и чувствовала себя совершенно здоровой, и отправилась в свою обитель. И с того времени эта болезнь не повторялась».
24
Первая степень монашеского пострига.
25
Любимое ее слово.
Три года спустя Пелагия полностью излечила эту же монашку от мучительных болей в животе, поставив ногу на ее больное место. Пелагия также могла «исцелять» трудные обстоятельства: однажды она погасила огонь в дальней деревне в ответ на призывную молитву живущей в ней женщины. Пелагия неожиданно вскочила с чашкой чая в руке, бросилась за дверь и выплеснула чай в направлении той деревни. В тот же момент огонь в деревне начал стихать.
Существует еще много историй о том, как Божественная Милость различным образом проявляла себя через Пелагию. Все эти чудеса и абсолютная уверенность в том, что скупые советы Пелагии и ее невидимое влияние способствовали духовному раскрытию людей, начали привлекать к ней – особенно в поздние годы – огромное количество паломников, некоторым из которых приходилось преодолевать по 400 верст! Они толпились у нее в келье, мирясь со всеми ее «чудачествами», в надежде получить совет или обладающее особой силой благословение от удивительной блаженной.
Петров говорит, что иногда «ее голос, подобно колоколу, звучал сильно и благодатно», а иногда «еле слышно». Она говорила то прямо, то иносказательно. Но как бы она ни говорила, «кто его (ее голос) слушал, вовек не мог забыть потрясающего действия ее слов». И Петров, и Анна Герасимовна указывали на то, что Господь невидимо направлял Пелагию говорить так, как нужно было каждому для душевного его спасения. С искренними людьми она обращалась довольно мягко, бережно, ласково, радуясь вместе с ними и печалясь вместе с ними. А просто любопытствующих, праздношатающихся и своевольных ожидал совсем другой прием. Некоторых она просто игнорировала, невзирая на то, что они могли просидеть в ее келье целый день. Другие получали от нее грубые упреки. Ее «безжалостное сострадание» могло даже выражаться в форме пинков, ударов и летящих камней. А иных она и вовсе прогоняла прочь. И хотя, подчиняясь божественной воле, Пелагия обращалась со всеми людьми по-разному и каждому давала свое «лекарство», ее совершенно не волновало чужое мнение. «Никого никогда ничем не отличала, ругал ли кто ее, ласкался ли кто с ней – для нее все были равны».