Женщины Никто
Шрифт:
— Мне всего шестнадцать, — ошарашенно возразила Лиза.
Но ее новую подругу ничуть не смутило это заявление:
— Вот и отлично, на молоденьких заживает лучше. Да, и губы. Тебе обязательно надо сделать пухлые губы. Если будешь себя хорошо вести, дам тебе телефончик своего хирурга, мировая тетка. Кстати, ты знаешь, что я снялась в своем первом порнофильме, когда мне было как раз шестнадцать лет?
— Да? А сейчас тебе сколько?
По внешности Лоллипоп невозможно было определить ее возраст. У кукол возраста не бывает.
— Двадцать четыре. Я снялась в ста картинах, в том числе и в Голливуде. Порнобизнес — хлебная профессия, если ты умеешь вертеться. Конечно, не всем так везет, как мне. Но даже актрисы второго и третьего плана живут совсем неплохо.
— Почему? — От свалившейся на голову информации у Лизы кружилась голова.
— Можно было бы и чаще, но… Жадные актрисы быстро теряют товарный вид. Тут даже дело не во внешности, нет. Что‑то во взгляде появляется и что‑то такое на энергетическом уровне, — Лоллипоп смешно нахмурила хорошенький лобик. Видимо, словосочетание «энергетический уровень» было самой сложной связкой в простенькой изгороди ее словарного запаса. — В прошлом году я купила себе квартиру. Объездила весь мир, возит меня водитель на «БМВ», одежду покупаю только в Нью‑Йорке и в Милане, прямо с подиумов беру.
— И Роберт попросил тебя обо всем этом рассказать? — усмехнулась Лиза. — Интересно, а почему ему так уж хочется произвести на меня впечатление? Многие ведь хотят в таких фильмах сниматься, и, положа руку на сердце, я не самая красивая, — она задумчиво закусила губу. — Почему он хочет влюбить меня в профессию?
— На самом деле они боятся, что ты свинтишь, — с мягкой улыбкой ответила Лоллипоп. — Удерешь со съемочной площадки, и им придется начинать все заново. А залы уже арендованы, у режиссера и операторов идет гонорар за каждый рабочий день вне зависимости от того, состоялись ли съемки.
— Но я же получила аванс, две тысячи евро… Контракт подписала… — удивилась Лиза. — Куда я теперь с подводной лодки?
Ей хотелось казаться циничной и свойской, но Лоллипоп, похоже, прекрасно понимала, что Лиза всего лишь испуганная малолетка, в которой очарованность столичным блеском борется с нарастающим желанием сунуть голову в песок.
— Контракт, — гулко расхохоталась порнозвезда. — Ты и правда такая наивная или прикидываешься? Неужели не слышала, что порнография в нашей стране запрещена? Или про то, что за секс с несовершеннолетней можно схлопотать срок?
Лиза испуганно хлопала ресницами — об этом аспекте своей новой карьеры она как‑то не подумала. Да она вообще ни о чем не думала, не хотела думать с тех пор, как в обмен на проставленную ее дрожащей от волнения рукой закорючку ей вручили новенькие хрусткие купюры.
— Между нами контракт твой — филькина грамота, — сказав это, Лоллипоп, видимо, поняла, что сболтнула лишнего. — Хотя кидать их не советую, ребята серьезные. Можно нажить проблемы.
— Да я и не собиралась.
— Вот и чудно! — Ее лоб разгладился. — Хочешь, расскажу тебе о том, как я чуть не погибла на Мальдивах?
Она прикрыла глаза и тихим, гипнотически завораживающим голосом рассказала о съемках высокобюджетного порнофильма, которые проходили на райском острове посреди синего океана. Там, на узенькой полоске белого песка, который лип к ее смазанным кокосовым маслом ягодицам, она дубль за дублем отдавалась пахнущему солью и солодом тестостероновому блондину. Она изображала любовь, она была до того опьянена морским бризом и запахом дикорастущих орхидей (ну и немного кокосовой водкой, которую ей то и дело подносил бармен), что почти по‑настоящему поверила в эту любовь. В уголках ее глаз дрожали настоящие слезы, и тело ее сотрясали электрические волны настоящего, не разыгранного оргазма. В то время как в десяти метрах от этой сценки терпеливо дожидалась своей очереди другая актриса — красавица с длинными черными волосами и цыганисто резкими яркими чертами лица. Разморенная жарой и долгим ожиданием, она решила освежиться в океане. Грациозно вошла в воду, следя за тем, чтобы ненароком не попасть в кадр. Вся съемочная группа была настолько увлечена искренней игрой Лоллипоп, что никто не обращал на ту актрису внимания и никто не заметил, как под режиссерское ободрительное
И тут же, без паузы, не обращая внимания на вытянувшееся Лизино лицо, она, смеясь, рассказывала, как не любит сниматься в лейсбийских сценах («Мне становится смешно! Понимаешь? Когда надо разыграть страсть с женщиной, я в самый неподходящий момент начинаю глупо ржать!»), как мечтает купить «Фольксваген»‑жук, как однажды неудачно нарастила волосы, как сгорела в солярии и неделю не могла сниматься…
Лиза не сразу заметила ту женщину.
Красивая статная блондинка — не такая электрически яркая, кукольная, как Лоллипоп, но не менее эффектная; породистая, взрослая, молча стояла возле их столика и с почти дружелюбной улыбкой прислушивалась к бессмысленной болтовне Лоллипоп. А когда заметила, отчего‑то ощутила некоторую неловкость, уж очень неприятным был взгляд незнакомки. Как будто бы она, эта красивая женщина, немножко брезгует Лизой и Лоллипоп, но в то же время ничего против них не имеет и даже в какой‑то степени чисто по‑человечески им сочувствует. Почему‑то в одном этом взгляде ярмарочный блеск Лоллипоп немного померк в Лизиных глазах. Вдруг она заметила, что в порнозвезде всего чересчур — и загар мог бы быть побледнее, и макияж поскромнее.
Лоллипоп тоже ее заметила. И замолчала на полуслове.
— Вы? — глупо округлила она глаза.
— Разве мы знакомы? — добродушно поинтересовалась красавица.
— Нет, но… Вы — Полина Переведенцева, я вас узнала, — смущенно пробормотала Лоллипоп.
— Да, это я. А вы, — она перевела взгляд на Лизу. — Елизавета Евсеева, если я не ошибаюсь?
— Д‑да. А что такое?
— Ничего. Просто вам сейчас придется пойти со мной.
— А… что… Я вас даже не знаю.
— Это не обсуждается, — Полина достала из сумочки несколько пятисотрублевых купюр и протянула Лоллипоп. — Вот. В оплату Лизиного счета. И передайте мистеру Лэпперу, что ему придется найти другую актрису. Елизавета Евсеева сниматься не будет.
Лиза задохнулась от возмущения. Она уже успела примерить к своей жизни новые реалии — шелк наращенных волос, ласковый бирюзовый океан (только, пожалуйста, уж без акул и скатов), Мальдивы, «Фольксваген»‑жук, собственная квартира в Москве, восхищенно‑завистливые взгляды ровесниц, и специальный ящик в секретере, где она будет держать визитные карточки мужчин, которым разбила сердце.
— Это не обсуждается, — повторила Полина. — Лиза, идем. Я тебе все объясню.
Лиза хотела было возразить, нахамить наглой незнакомке, отстоять свое право на наращенные волосы и тестостероновых мужиков, но Лоллипоп глазами показала ей: иди за этой Переведенцевой и ни о чем не спрашивай.
Полина привела ее в суши‑бар с неудобными стульями, скудным меню и официантками‑казашками. Сама сделала заказ, Лиза с затаенной тоской смотрела на кусочки переваренного риса, украшенные оранжевой семгой, розовой мякотью тунца и сдержанно‑зелеными отвратительными на вид водорослями. Она знала, что истовая любовь к суши — это один из главных признаков модной городской девушки, но еще не успела освоиться, научиться ловко орудовать палочками, отличать калифорнийские роллы от омлета с угрем и небрежно сыпать японскими названиями, не заглядывая в меню.