Женщины принца Сигваля
Шрифт:
Он слушает, молча и терпеливо.
Она прижимается щекой, слушая, как бьется его сердце – так проще говорить, не глядя в глаза.
Кто бы мог подумать, что все закончится этим – что Ингрид будет плакать на груди у принца Сигваля. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно с ним.
– Сначала было еще ничего, – говорит Ингрид. – Я даже забеременела. И он даже стал относиться ко мне чуть терпеливее. Но потом… Я сама не поняла, что сделала не так. Он вернулся с охоты, и ему не понравилось, как я встречаю его. Он избил меня. И я потеряла ребенка. А потом стало
Приподнимает голову, смотрит на него.
В глазах Сигваля понимание. Не сочувствие даже, а просто понимание. И тепло.
И от этого становится немного спокойнее. Словно слетает лишнее, уходит…
Так безумно хочется попросить его…
Но она не станет.
Совсем скоро, со дня на день, сюда приедет отец, и ее отвезут в монастырь. Ее вышвырнули из дома покойного мужа, она никому не нужна. Она сбежала сюда, думала… Не важно. Ничего не выйдет. Все уже решено. За нее некому вступиться.
Она могла бы попросить самого Сигваля, вот он, рядом…
Но это будет неправильно.
Она пришла не просить. Она пришла получить то, чего хочет. И он дал ей. Честно. Пусть все вышло совсем не так, но это не важно.
Она не станет.
Не сейчас…
Но только сейчас, вот так, в его руках, невероятно легко поверить, что все будет хорошо, и она под защитой. Что есть человек, который позаботиться о ней.
Это лишь иллюзия. Она больше не глупая девочка, чтобы верить в такое.
Ингрид даже осторожно освобождается из его рук, сползает и ложится рядом.
И он выдыхает… такой невольный искренний вздох облегчения, что даже смешно. Переворачивается на бок, обратно, потом, подумав, ложится и вовсе на живот.
– Болит? – спрашивает Ингрид. Это и так понятно, но хочется услышать от него хоть что-то человеческое, поверить, что ему тоже может быть больно. А то она уже сомневается, что он человек.
– Да-а, – довольно говорит он. – Лупишь ты, что надо.
Потягивается с легким стоном… вот тем самым стоном, которого она так ждала. Потом кладет голову на руки.
– Ну, а тебе? – говорит она, боясь снова вернуться к себе. – Стало легче? Ты был такой злой, когда я встретила тебя. Думаю, хотел кого-нибудь убить.
– Очень хотел. И даже не кого-нибудь, а… Не важно. Но твоя ласка немного помогла мне, – ирония в его голосе, почти насмешка. – Но помогла еще не до конца. Сейчас я, пожалуй, немного отдохну, а потом трахну тебя еще разок. В попу, для разнообразия. И потом, думаю, можно спать.
Так по-хозяйски. Небрежно.
И так, что становится не по себе.
– Еще разок? Да ты просто чудовище!
– Нет, у меня просто был тяжелый день. Так вышло.
Он смотрит на нее, выжидающе.
– А если я не хочу? – осторожно говорит Ингрид.
И даже не потому, что не хочет, а потому, что хочет знать.
– Ты можешь идти, я не держу тебя, – так же небрежно говорит он. – Что-нибудь из одежды… вон там можешь взять плащ, завернуться в него целиком, по самые уши, никто не заподозрит, что ты голая. И иди.
Он так смотрит… Да никуда она не пойдет. Что бы он ни делал с ней.
– Но мне, почему-то кажется, что ты захочешь остаться до утра, – говорит Сигваль. – Не бойся, на этот раз я аккуратно.
– Ты можешь аккуратно? – не очень верит она.
– Я все могу, – уверено говорит он.
5. Ингрид, утренняя нежность
– Завтрак готов…
Проснувшись, Ингрид не сразу понимает, кто лезет к ней обниматься. Это так странно.
Ее целуют в плечо, потом в шею, щекотно трутся щекой о скулу.
– Ну, если вставать не хочешь, я сожру все сам, – с теплой усмешкой.
Она вздрагивает. Едва не подпрыгивает от этих слов. Разворачивается к нему.
Все, что было вчера вдруг разом встает перед глазами.
До паники.
– Не пугайся, это, всего лишь, я.
Сигваль. Всего лишь…
Он обнимает ее, осторожно гладит ладонью живот.
Мальчишка. Удивительно, каким мальчишкой он выглядит с утра. Такой расслабленный и довольный, почти беспечный. Светлые волосы, серые глаза, даже немного веснушек на носу – она и не заметила. Волосы мокрые… Он успел умыться или даже поплескаться вовсю, вон, грудь тоже слегка мокрая.
Он смыл кровь…
И он все еще голый.
От него пахнет нагретой водой и мылом. И жареным беконом еще… или не от него, а просто пахнет, завтрак же принесли.
Едва рассвет.
Бог ты мой, пошевелиться после вчерашнего Ингрид не в силах. Если бы не это – можно было бы решить, что те забавы ей приснились. Или, вернее, что снится сейчас. Снится, как Сигваль нежно и неторопливо обнимает ее, берет в ладонь ее грудь, гладит большим пальцем – чуть-чуть щекотно и так приятно. Даже пугает немного, потому, что так не может быть.
И, наверно, поэтому она…
– Я не хочу завтрак, я хочу спать.
Невольно сжимается, пытаясь подтянуть колени, закрыться…
Боится поверить. Лучше уж сразу.
Если бы она сказала такое мужу, если отказалась идти с ним, он бы ее убил. Самое меньшее – вытащил бы из постели за волосы и…
– Ладно, – соглашается Сигваль, целует в плечико, у него такие теплые губы. – Значит, мы можем не торопиться.
Он гладит ее грудь осторожно, почти задумчиво, обводит пальцем сосок, чуть сжимает, тянется к ней губами, и, точно так же, как пальцем, обводит языком. Медленно… Это кажется так странно… Просто потому, что от Сигваля она ожидает другого. А он ведет пальцами на живот, и под спину, всей ладонью, мягко прижимая к себе. Глубокий вдох. И тело Ингрид само подается к нему, отвечая на эту ласку, непроизвольно, со стоном… Но в голове… в голове почти смятение. Невольное ожидание удара, как только она расслабится.