Женщины-террористки России. Бескорыстные убийцы
Шрифт:
В течение конца декабря и января, до ареста Зильберберга, группа сосредоточила свои силы на деле Столыпина и Николая Николаевича. Относительно Столыпина у Зильберберга скоро создался план напасть на него во время выездов в Царское Село. Помимо тех сведений, о которых я уже говорила, нам стало известно, что Столыпин садится в поезд где-то в пути, за Обводным каналом. Однако его приезды туда были столь изменчивы по времени и внезапны, что застигнуть его на этом пути представлялось делом трудным.
Другой план выдвигал Никитенко. Столыпин жил во дворце как пленник, даже выходил гулять только в сад дворца, который был в то время обнесен чугунной решеткой на высоком гранитном постаменте.
У Никитенко был также прекрасный случай покончить с Николаем Николаевичем. Никитенко жил легально, имел некоторые связи в обществе и доступ в Английский клуб, который посещал также и вел. князь. Как-то раз Никитенко был одновременно с ним в клубе и говорил, что ему стоило больших усилий удержать себя от выступления. Никитенко и предлагал ЦК использовать эту возможность, но ЦК, к сожалению, наложил тогда veto, заявляя, что Никитенко должен пока беречь себя и постараться открыть доступ в клуб кому-либо другому. Предлагалось ввести в клуб «Малютку». Сделать это оказалось не так легко, к тому же вскоре последовал арест «Малютки».
Январь мы все продержались и работу свою продолжали. Как-то в январе Зильберберг отдал мне распоряжение спешно приготовить два снаряда: в эту ночь Столыпин возвращался из Царского Села. Было уже не менее 4–5 час. вечера. Я тотчас же забрала свою походную мастерскую и направилась на конспиративную квартиру, — не помню, где именно, но за Клинским проспектом, к Обводному каналу. Квартира находилась как раз на пути Столыпина. В ней под видом супругов жили Петя Иванов и М. А. Прокофьева.
Это была небольшая квартира, комнаты в три, обставленная на мещанский лад, с дешевенькими олеографиями по стенам. Хозяин Петя — за большим столом, для видимости заваленным какими-то счетоводными книгами и большими счетами. Я разгрузила свой багаж, принесенный мною частью в ручном саквояже, частью на себе. Один снаряд был готов еще раньше, — тот самый, с которым столько раз выходили на Лауница. Но другой, большего размера, приходилось спешно готовить заново. Я ушла в кухню и заперлась там. В случае какого-нибудь несчастья, все же двое других были подальше и могли уцелеть. Не ранее, как к 11 часам, если не в полночь, мне удалось закончить всю работу. Метальщики, Никитенко и Синявский, уже пришли к нам и ожидали меня. Я передала им снаряды, и они, не мешкая, отправились навстречу Столыпину. Меж нами было решено, что, если мы услышим взрыв, то подождем некоторое время: быть может, уцелевший из метальщиков вернется со снарядом, который необходимо будет разрядить. Затем мы бросаем квартиру и все направляемся в Финляндию.
Время томительно тянулось. Час ночи, два, третий… Наконец, шаги на лестнице. Голова моя уже мучительно болела. Вернулись оба — Столыпин не проезжал. Был автомобиль, и в нем старик военный, которого они ясно видели. Поднимаясь к нам по темной лестнице, Синявский споткнулся и еле удержал снаряд. Я была еще в состоянии разрядить принесенные снаряды. А затем слегла. Синявский и Никитенко ушли. Всю ночь до утра продолжалась со мной рвота. Марии Алексеевне пришлось также не спать — возиться около меня.
Только днем на другой день я смогла подняться и направиться к себе. Продолжительное отсутствие при нашем положении было неудобно. Мы вообще в образе своей жизни тщательно избегали всего, что могло бы привлечь излишнее внимание окружающих.
Этот случай повел к тому, что группа решила освободить меня от технической работы. Я могла причинить организации много бед, могла свалиться от головной боли в самый ответственный момент, мог произойти несчастный случай при работе, требующей самого напряженного внимания и выдержки.
Освободить меня было тем более, легко, что имелся свободный техник в запасе — жена Зильберберга, жившая в Финляндии.
Так и сделали. Вскоре я передала весь динамит, имевшийся у меня, частью через художницу, о которой я уже упоминала, на хранение домовладельцу на Б. Конюшенной, а часть Н. Филипченко, молодой девушке, привлеченной Зильбербергом к работе в Б. О. Был у нас и еще один склад для хранения — в одной из лабораторий университета, у лаборанта Завадского, который впоследствии был привлечен к процессу Никитенко.
На этом, однако, не кончилось ни мое участие в группе Зильберберга, ни, в частности, мое отношение к работе в динамитных мастерских, ни вообще та или иная связь с тогдашними боевиками, во главе которых вскоре стал, вместо Зильберберга, Никитенко.
Но тут начинается самая тяжелая часть моих воспоминаний, так как она касается периода, для многих из участников закончившегося гибелью.
Глава VIII
Арест Зильберберга и мой побег из Петербурга
Пока развивались события, на нас надвинулись черные дни.
Я говорила уже, что наша группа, как и другие действовавшие параллельно с нею, образовалась после роспуска Азефом боевой организации. Почти все то время, пока мы находились в Петербурге, Азеф (а также Савинков) жили за границей, в Аляссио в Италии, на берегу Средиземного моря. Азеф рассчитывал, что боевая деятельность без него замрет сама собой. Случилось, однако, иначе, и вдобавок, мы все вышли из-под его контроля. Точных сведений о нашей группе он не имел, паспортами мы пользовались своими, а не получали через ЦК, где и как мы жили, он знать не мог. И хотя он, как стало известно теперь, [124] в конце 1906 года сообщил Герасимову из-за границы о том, что в Финляндии есть группа лиц, замышляющих покушение на градоначальника Лауница, и хотя охранка знала, что эта группа жила на Иматре, тем не менее, не имея детальных указаний внутренней агентуры, охранка оказалась бессильной что-либо сделать, чтоб помешать убийству Лауница.
124
«Падение царского режима», т. III, стр. 14.
Активная роль по раскрытию нашей группы переходит в тот момент к двум случайным агентам, только что перешедшим на службу в петербургскую охранку. Выступают на сцену тот швейцар и горничная из «Отеля туристов», о которых я говорила. Охранка сумела их соблазнить, вероятно, высокими окладами, и они исчезли из отеля. Скоро швейцар стал появляться на Финляндском вокзале, зорко осматривая выходивших из вагонов пассажиров.
Возможно, что он и горничная проследили Зильберберга и Сулятицкого. Они оба были арестованы на улице, Сулятицкий в конце января, а Штифтар-Зильберберг — 9 февраля. В их лице были захвачены центральные фигуры группы.