Женские истории. Просто о сложном

Крынская Юлия

Выпрыгиваю через окно во двор-колодец, выбегаю на улицу. Кинула стерва!

Возвращаюсь в ресторан, подзываю Рыжего и встряхиваю за грудки:

— Марину эту мне из-под земли достань!

— Свалила что ли? — озирается он по сторонам и заверяет меня. — Сейчас из подруг адрес живо вышибем! На хату к тебе везти или в баню на Фонари?

— Сегодня я себе Анжелу вызову. А жених Марины мне денег с этого дня торчит… Тридцатку. Думаю, замуровать окно в туалете хватит. И Марину себе насовсем хочу. Годная девка.

— А если у него таких денег нет? С армии

он только? — уточняет аккуратно Рыжий.

— Учить тебя что ли надо? Сам же про похищение говорил, — кровь бурлит в жилах от предвкушения скорой расплаты. — И девку перед свадьбой умыкнёшь, и бабки с гостей сдерёшь. Да… Какая свадьба без драки? Наваляй жениху для ума. Небось все два года на трамбоне дудел и политгазету рисовал. Ненавижу идейных! К четырём часам завтра и Марину, и бабки сюда привезёшь.

— Похищение по-русски?

— Именно.

«Ты моей никогда не станешь…» — вот зараза песня привязалась!

***

Саня

— Девочка моя, — хриплю я Марине в рот, не в силах больше сдерживаться. — Пусти меня…

Противная трель звонка возвращает меня к действительности. Подпрыгиваю на постели мокрый, с дымящейся шашкой в труханах. Если б дотянулся, расколол бы этот чёртов телефон. Такой сон прервать! Мать просовывает в дверь голову в бигудях.

— Сань, возьми трубку! А то кот с утра кухонный аппарат расколошматил. Паразит! К холодцу подбирался.

— Да, мам, — прикрывая от неё хозяйство одеялом, вскакиваю с постели и хватаю трубку. В потёртом окошке телефона пробелы. — Номер не определился.

— И давай вставай, жених. — Мать хлопает дверью.

Не жалует она Марину. Но стол взялась приготовить. На ресторан денег у нас нет. Надо свалить сейчас к Андрюхе. Тётки приедут помогать матери, весь мозг мне сожрут. Маринкина мама после смены отсыпается и тоже подойти обещала.

— Аллё… Вас не слышно!

— Саня! — голос моей девочки дрожит. — Меня похитили…

— Ты где? — задаю, пожалуй, самый глупый вопрос в жизни. Спохватываюсь. — Мариш, не бойся. Я всё решу. Дай трубку, кто там рядом с тобой.

— Слышь, решала, — мужской голос кажется мне знакомым. До последнего надеюсь, что это разводка корешей. — Хочешь тёлку назад целкой получить, к трём часам вези бабло к Медному всаднику. Положишь под букеты тридцать косарей и вали ждать невесту к Дворцовому мосту. Сунешься в ментовку, Марину больше не увидишь.

— Да ты кто… — затыкаюсь. Меня больше никто не слушает. Липкий пот проступает каплями между лопаток. Смотрю на командирские часы: десять часов утра. А ведь хотел встать в семь. Девочка моя… Господи, спаси и сохрани её! Осеняю себя крестным знамением. Покрестился в армии, когда с задания живым вернулся. Смотрю на опрокинутый будильник. Кота работа. Во рту пустыня, в голове кавардак после мальчишника. Тридцак не ахти какая сумма. Странная сумма. В кино обычно требуют миллионы. Но у меня и двух косарей сейчас не наберётся. Всё в свадьбу вбухал. И вообще не хочется идти на поводу у… Твою ж дивизию! Даже не знаю, откуда тут ноги растут. Кому ж я так мог досадить?

Набираю Андрюхин номер:

— Дрыхнешь ещё?

— Какое там! Ленту красную с золотыми буквами утюжу. Свидетель как никак…

— Марину похитили. Поговорить надо.

—

Как?..

— Об косяк. — Хватаю полотенце со стула, он с грохотом падает. Пинаю его ногой.

— Сейчас буду.

Наматываю полотенце на бёдра, выруливаю в коридор.

— Саня, какой ты стал, — тётка Наталья впихивает матери в руки коробку с фирменным тортом из магазина «Север» и всплёскивает руками. — Ну ведь жених! Иди я тебя обниму.

— Не до объятий… — но я уже тону в груди десятого размера.

Вырвавшись, скрываюсь в ванной. Кому ж я так насолил? Маринка моя ангел во плоти. У нас любовь с первого класса. Я ей верю. Не предаст меня никогда. От заграницы ради меня отказалась… Андрюха словно из Рязани пешком идёт. Спустя десять минут сижу одетый перед телевизором. Новости — одна краше другой. Вместе со старым телеком хочется в окно выкинуть и забыть. Шестьдесят кило «Радуга» весит. Помню чуть пупок не надорвали с соседом, когда лифт не работал, а мы её на восьмой этаж тащили. Где же взять денег? Вон, мужик на экране какой холёный. Чубатый, глаза чёрные, самодовольный. Цепура золотая на шее с мой палец, пиджак бордовый. Бандюган. Слушаю с кривой ухмылкой рассказ репортёра: у криминального авторитета Цыгана, видите ли, искали наркоту, а нашли шиш с маслом. Вот уж у кого денег, а мне хоть беги почку продавай. Хотя почему почку? Срываюсь с места и бегу в комнату. Стаскиваю со шкафа японский видак «Хитачи». Друг из загранки привёз, попросил через мой магазин толкнуть. На Невском народ богатый заходит. Равно, как и мутные пассажиры.

Звонок в дверь. Кудахтанье мамы и тётки в коридоре на тему, что Андрей вырос не меньше и тоже чем не жених.

— Давай ты скорее! — выглядываю из комнаты. С ума сойти в этом бабском царстве. Не верится, что сегодня с Маринкой поедем ночевать на съёмную квартиру. Поедем! Уверен, что поедем.

— Чего случилось? — смахивает Андрей с лица вежливую улыбку.

— Марина позвонила. В десять. Зарёванная вся. Потом какой-то гондон у неё трубку выхватил. В общем нужно тридцатку косых у Медного памятника сегодня в три под букеты сунуть. Или Марину убьют.

— Предположения есть?

— Нет. Во дворе конфликтов не было. На работе тоже. Нет, было. Из магазина дня три назад выкинул двух зарвавшихся братков. Хотели денег срубить по-лёгкому. Вымогатели хреновы. Рыжий со шрамом вообще меня выбесил. Впечатал его мордой в капот. Кстати, на мой видак ребятки глаз положили. Как раз цена ему тридцатка.

— Твою ж мать! А номер машины не запомнил? Цвет, марка?

— «Девятка» красная. С чёрным крылом.

— Андрюха глядит на часы:

— Пацанов подтянуть не успею. У них стрелка на Крестовском в двенадцать забита.

— Сами разберемся. Проследишь от памятника, кто бабки заберёт и наваляем ему потом.

— Ты прямо Рембо. Говорю, в братву тебе надо идти. Ты и десантуру прошёл, и войну повидал. А здесь теперь, как в бою. Или ты бьёшь, или тебя бьют.

— Опять разговор ни о чём! — отмахиваюсь я от него.

— Ну иди тогда в ментовку. Раз такой правильный.

— Правильный! Заявление о пропаже человека только на третий день принимают. Менты пошлют. Скажут, когда убьют, тогда и будем разбираться.