Женские тайны
Шрифт:
Прекратилось все только тогда, когда я стала на самом деле заниматься любовью с моим первым мужчиной — будущим мужем.
51. Я, 26 1 << 2 >> 3 >> 4 >> 5 >> 6.
Это появилось непонятно, когда. 10? 11? 12 лет? Непонятно — потому, что все начиналось с кучи романтических мечтаний. А вот чем дальше, тем страннее получалось. У романтической девочки «крыша поехала» на почве секса.
Абсолютно все человеки, у которых между ног рос мужской половой член:), рассматривались как потенциальные партнеры. Счастьем было ездить в переполненном транспорте — там было много
По вечерам очень любили с ближайшей подружкой пообсуждать, как интересно было бы стать проституткой — в этом виделась бешеная романтика и стыдливая приятность. Тогда же, кстати, в первый раз увидела порнофотографии — жуткого качества, черно-белые, где были изображены какие-то жирные тетки с небритой промежностью, (меня зазвали в кусты друзья-мальчишки — дескать, пойдем, че-то покажем).
Показывают, а я не знаю, как реагировать. До этого я была для них «своим парнем» вроде бы, а что должен сказать свой парень?! Но, с другой стороны, родительское воспитание давит — это плохо, это грязно, фу! А надо всем — дикое желание, чтобы вместо теток была я (и не на фотографии, а тут вот). В общем, полная паника.
Ну, и, разумеется, все воспаленные фантазии того времени выливались в ожесточенную мастурбацию (кстати, я правильно написала слово?) с участием совершенно для этого не предназначенных предметов, начиная с дверных косяков и заканчивая всем, что попадется под руку. Возможно, как-то это все и повлияло на мою дальнейшую сексуальную жизнь, но я специально не отслеживала, как именно.
56. Anna, 15 2 >> 3 >> 5.
Мне было 14, ему 20. Желание секса появлялось каждый раз, когда я просто находилась рядом с ним, чувствовала его поцелуи и касалась его тела. Но во мне всегда присутствовал страх. Когда он подводил дело к сексу, меня всю трясло от необъяснимого страха, хотя мне очень его хотелось. Так он и не смог стать моим первым мужчиной, несмотря на мою влюбленность и сексуальное влечение.
И до сих пор, встречаясь с ним, я чувствую легкий страх, сама не зная почему. Но ничего не могу с этим поделать.
59. Магия, 271 << 2 >> 4.
Лет в 12–13, в конце летних каникул, у нас с мальчиками начались «особые» игры. Днем все было, как обычно, и игры обычные, детские. А вечером, когда темнело, в тех же самых кустах происходило совсем другое.
В августе уже часам к 10 вечера темнота — хоть глаз выколи. Среди кустов же темнота была вообще абсолютной. Стоя буквально рядом, невозможно было разглядеть лица.
И в этой темноте начинали свою игру руки. Кто-то трогал тебя, кого-то трогала ты. Из темноты тянулись руки и касались самых интимных мест.
Стыдно не было, потому что неизвестно было, кто тебя трогает, а кого трогаешь ты.
Все делалось молча, только иногда слышались легкие повизгивания — некоторые прикосновения оказывались весьма чувственными. Случалось, сразу несколько рук касались тела, обхватывали грудь, залезали между ног. Иногда удавалось схватить мальчишку за крепкий торчащий «сучок» (при этом сердце ухало вниз). Бывало, что под моей рукой оказывалась и девичья грудь (удивительно, но в темноте это тоже возбуждало).
Под одежду никто не лазил, но, по молчаливому уговору, все старались одеться полегче. Я обычно
63. Алина, 36 < 2 >.
Я помню умопомешательство на почве секса, которое случилось со мной в 12 лет. Наверное, это было связано с гормональной перестройкой, потому что скоро пришли первые месячные и все прекратилось.
Я не помню, с чего и как это началось. Но был период, когда я безумно хотела мужчину. Любого. По-настоящему хотела секса с мужчиной, хотя даже не представляла себе, как это должно происходить. Каждого встречного мужчину я рассматривала как потенциального любовника. Меня интересовало в мужчинах все — как они одеты, их внешность и фигура. Особенно интересовало, как они выглядели бы раздетыми. Меня, как магнитом, притягивали выпуклости спереди на их брюках. Я старалась исподтишка как можно подробнее рассмотреть их и вообразить, что за ними скрывается.
После школы я шла не домой, а на поиски «приключений». По дороге я рассматривала всех встречных мужчин, иногда заискивающе улыбалась, если кто-то из них подольше смотрел на меня (а они не понимали, почему).
Сейчас стыдно вспомнить, но тогда особенной удачей было набрести на алкаша, который мочился у забора, — и хоть краем глаза увидеть мелькание каких-то неразличимых на расстоянии, но таких волнующих интимных деталей.
Но главным для меня были фантазии. Пока я брела по улице, в моей голове складывались все новые и новые фантазии, персонажами которых были встреченные мной мужчины. Вот одна из них.
Я попадаю в какую-то чрезвычайную ситуацию (заблудилась в лесу, железнодорожная и даже авиакатастрофа). В живых остаемся только я и мужчина (выбранный мной из встреченных). Вокруг снег, холод. Надо спасаться. У нас только немного продуктов и один спальный мешок на двоих. Мужчина строго говорит: «Чтобы выжить, надо согреть друг друга своими телами. Поэтому раздеваемся догола и залезаем в спальник». И я повинуюсь ему, раздеваюсь, залезаю в мешок и крепко, всем телом к нему прижимаюсь. Обнимаю его, трогаю руками его ягодицы, чувствую его живот, ноги… То, что должно быть ниже живота, воображение нарисовать не могло.
Просто что-то упругое, большое, горячее, непередаваемо волнующее…. И я раздвигаю ноги и сжимаю /это/ своими бедрами…
В этих видениях я так глубоко уходила в себя, что ничего не видела вокруг и запросто могла попасть под машину. Фантазии рождались прямо на ходу. Вот меня обгоняет интересный мужчина. Я тут же отклоняюсь от своего пути и несколько кварталов следую за ним. По дороге сочиняю историю, которая могла бы с нами произойти именно в этих обстоятельствах.
Вот мы проходим мимо заброшенного сада, за деревьями виднеется крыша сарая. И я воображаю, что вдруг мужчина в этом самом месте останавливается и ждет, пока я подойду. Он строго смотрит на меня и говорит: «Пойдем». Берет меня за руку и ведет через сад к сараю. Я послушно иду с ним. Вокруг густые заросли и никто нас не видит. Он приказывает: «Раздевайся». Я раздеваюсь до трусов, но он неумолимо требует: «Снимай!».