Женский выбор
Шрифт:
– Вот зараза! – выругалась проводница.
Я попыталась с усилием подтолкнуть одну из створок.
– Да, заклинило ее – толкай, не толкай! Гидравлика замерзла от холодины этой!
– Действительно, зимние холода в России – эка невидаль! – проговорила я, не прекращая попытки разомкнуть двери.
Спустя десять секунд до моих ушей донеслось объявление, что экспресс сейчас отправится дальше в ненужную мне Рязань. Времени на преодоление техногенной катастрофы не оставалось. Через обледеневшую буферную площадку я проскочила в соседний вагон, где, на мое счастье, двери, хотя и замерзли точно так же, как наши, застряли они не в закрытом, а в открытом
Едва устояв на ногах, я вылетела на негостеприимную и скользкую голутвинскую платформу. Поезд сразу ушел. Я увидела сквозь промерзшее стекло ошарашенные лица так и не сумевших выйти наружу попутчиков. Бедолаги! Им предстоит долгий и бессмысленный путь в Рязань, а потом пожилым людям еще придется непонятно как возвращаться в Коломну. Но, увы, помочь им было нечем, и я направилась на привокзальную площадь.
До отправления нужного мне автобуса оставалось без малого сорок минут. Я попробовала нанять машину, но такси на привокзальной площади отсутствовали напрочь, и, к моему удивлению, ни одного готового ехать куда-либо частника также не нашлось. Поэтому я решила не суетиться и зайти в расположенный прямо на площади «Макдоналдс» выпить горячего кофе. Коломенская автобусная станция примыкает к железнодорожному вокзалу, и, что особенно важно, из огромного «макдоналдсовского» окна остановка нужного мне автобуса просматривалась прекрасно.
Огромный зал в этот ранний час пустовал. Посетителей почти не было, если не считать нескольких ослабевших после ночной гулянки тинейджеров и неопределенного возраста полной женщины, грустно взиравшей через заиндевевшее окно на морозный рассвет. Женщина так и не сняла с себя дубленку, но чтобы не запариться, расстегнула все пуговицы, открыв безвкусное синее платье. На голове унылой дамы красовалась огромная вязаная шапочка-шар с торчавшим во все стороны пухом. Этот очень популярный в России дамский головной убор замечателен тем, что он не идет решительно никому и уродует даже тех женщин, которые и без него страшнее атомной войны. При этом полстраны носят эту гадость, не снимая.
Как бы плохо я ни относилась к сетям быстрого питания, вынуждена признать, что горячий капучино в картонном стаканчике удается «Макдоналдсу» все же лучше, чем поданный мне в поезде чай в стаканчике полиэтиленовом.
Я скинула куртку, повесила ее вместе с сумкой на крючок и расположилась на равном отдалении от неказистой дамы и от приходивших в себя молодых людей. Со своего места я могла следить через окно за автобусами.
Перед тем, как купить себе кофе, я посетила дамскую комнату и не без удовлетворения осмотрела себя в зеркале. Для своих… в общем, для своего возраста я выгляжу еще неплохо. Что касается фигуры, то, слава богу, мне без особых усилий удается удержаться, если не на классических «девяносто-шестьдесят-девяносто», то все равно на очень достойном уровне. Скажу честно, не моя заслуга, – гены так сложились. До сих пор не понимаю, почему мама всю жизнь убеждала меня, что на свою внешность я рассчитывать не должна. И, ведь, на подсознательном, даже, уровне убедила! До сих пор живу в ощущении, что я – серая мышь. А еще до меня мама зачем-то убедила и себя саму в том же самом. Немного в мире более красивых женщин, чем моя мама. Но она потратила неимоверные усилия на то, чтобы всем – манерой одеваться, обстановкой в доме и всем своим образом жизни – никак не выделяться из серого стада. И особенно «удачным» шагом для поддержания убогого имиджа стал загадочный для меня ее брак с папой!
Наскоро приведя себя в порядок, я вернулась за столик. Не успела
– Вы Аня? – спросил человек, скептически осмотрев меня с головы до ног.
Я удивилась, но кивнула утвердительно.
– А я, стало быть, Пьер! Как бы это сказать: прошу любить и жаловать!
– Пьер Безухов?
– Почему Безухов? Какой Безухов?
Почему-то мужчина взволновался, чуть ли не обиделся, но это не помешало ему поставить на мой столик свой поднос и шлепнуться на диван напротив.
– Шепелевич моя фамилия!
Фамилия Пьеру подходила. Обладая некомплектным набором гнилых прокуренных зубов, он, и в самом деле изрядно шепелявил.
– Пьер Безухов – это персонаж книги «Война и Мир» Льва Николаевича Толстого.
Он понимающе замотал уродливой плешивой башкой.
– То есть вы пошутили, как бы это сказать?
– Как вы догадливы!
– Это хорошо, что вы книжки читаете. Я, как бы это сказать, тоже книжки люблю, мы же с вами культурные люди, Анна! Оба с… ну, в общем, с образованием. Я люблю, чтобы женщина была культурная и за мужчиной, как бы это сказать, тянулась.
Я терялась в догадках, откуда взялся этот урод и что он от меня хочет. Впрочем, те полчаса, что мне предстояло ждать транспорта, Пьера Шепелевича можно было и потерпеть. Хрен знает, откуда он узнал мое имя, но, главное, чтобы не слишком приближался. Я давно уже избавилась от детской близорукости, и слишком хорошо видела его гнилой рот. От эдакого зрелища капучино мог пойти не в то горло.
– Я вообще-то, как вы, наверное, догадываетесь не Пьер, конечно! «Пьер» – это мой, как бы это сказать, ник такой. Я Пьер, а в паспорте – Пал Романыч, как бы это сказать, Павел Романович Шепелевич.
Гордо назвавшись, он жадно отпил из своего большого красного стакана. Сладкая бурда с унитазным журчанием потекла внутрь организма Павла Романовича.
– Я надеюсь, вы согласны, что мы платим каждый за себя? – внезапно спросил он, вытирая губы тыльной стороной ладони.
– Не вижу, честно говоря, никакой альтернативы.
– Чего не видите?.. Ах да… Понял, не возражаете, значит… Естественно!
Он удовлетворенно кивнул и укусил пирожок. Пирожок сбоку лопнул, и сладкая начинка брызнула на стол. Пьер подцепил горячий джем пальцем и задумчиво облизал его.
– Моя мама всегда говорила, – промолвил он, – что я не должен допускать женщин паразитировать на себе. И я, как бы это сказать, сразу хочу предупредить: у нас с вами, Анна, ничего не получится, если вы считаете, что в моем лице нашли такого, как бы это сказать… спонсыря, что ли… ну, в общем такого, вот, при котором вы можете теперь ничего не делать и все вам будет, как сыр по маслу.
Я свой капучино уже допила, и внимала речам задрипанного мужичонки исключительно из любопытства.
– Это мама меня Пьером называла, кстати. И я подумал, что вам, как бы это сказать, я тоже разрешу ко мне так демократично обращаться, а не то чтобы исключительно Павел Романович, и все тут!
– Спасибо, – ответила я сдержанно.
И хотя я почти наслаждалась исключительной брутальностью свалившегося на мою голову кавалера, при упоминании мамы мне безумно захотелось удавить Поля каким-нибудь подручным средством, хотя бы шарфом.