Женское лицо СМЕРШа
Шрифт:
Совместная работа заставила встречаться семьями, что еще больше укрепило дружбу. Зина призналась на дне рождения Лиды, что решилась все же написать книгу о войне с Японией.
— Измарала уже листов тридцать своим мерзким почерком. Иногда читаю, и сама не могу разобраться, — подтвердила конкретностью свой замах на мемуарную литературщину гостья.
— Купи машинку. Сейчас много их в магазинах — отечественных. Например, «Москва». Маленькая, удобная, и не будешь разбираться в своих каракулях, — предложила Лида. — Нет, не покупай, я тебе подарю.
— Это лишнее.
— Нет…
На тридцати трехлетие Лида действительно
— Хочу, чтобы ты быстрее напечатала рукопись. Судя по твоим рассказам, она должна быть интересна читателю.
Зина осталась довольна подарком, но смутилась его дороговизной, что накладно было для долго не работавшей семьи.
Для Лиды Сталин, как и для бывшего командующего ее 16-й армии под Москвой Константина Константиновича Рокоссовского, он был святой.
Зина придерживалась другого мнения, Сталин — тиран, он повинен в гибели пусть не десятков миллионов граждан, как эту цифру раздували с каждым годом все больше и больше Хрущев и его приспешники, в одинаковой степени, участвовавшие в подписании смертных вердиктов, в десятках тысяч невиновных. Да, были виновные — преступники. Грабители и воры, разбойники и бандиты, предатели и прочая уголовная шушера. Их было большинство. Но даже единичная отнятая жизнь у невиновного человека — это преступление.
Все чаще и чаще с возрастом они сходились в клинче на политические темы, особенно прошлого.
Зина критиковала Сталина, Лида — Хрущева.
На день Победы Малоземовы были приглашены к Журавлевым. Это было в 1965 году. Все пришли с юбилейными медалями «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.»
Зина с Вениамином накрыли со вкусом большой стол, сервированный на шесть персон. Гостями были друзья — бывшие МИИТовцы и сослуживцы по МПС.
Уселись — тосты, здравицы, анекдоты. Потом, как уж принято у россиян, перешли на политический треп людей, мало разбирающихся в хитросплетениях кремлевского двора и внутрипартийной жизни высоких этажей. Получился, как всегда, своеобразно-типичный кухонный ликбез. Здесь тоже произошло разделение взглядов на прошлое страны, ее недавних и нынешних вождей и оценки их деятельности.
Заговорили о Сталине и его видной роли в войне, о тиранских последствиях, им задуманных террористических триллеров тридцатых и сороковых годов, о советской политике, в которой не играют, а только без перерыва тасуют карты.
— Знаете, друзья, существует закон террора: начавшись, он должен разгораться. Иначе, постепенно потухнет. Его пламя задует ветер времени и новых обстоятельств, — высказался один и гостей. — И Сталин действовал в русле этого закона.
Инженер-путеец и преподаватель Рапопорт Лев Борисович поддержала его:
— Взять хотя бы кампанию против евреев. Вспомните, что было: журнал «Крокодил» опубликовал открыто антисемитский фельетон «Пиня из Жмеренки»; «Огонек» в передовой статье «Бдительность и еще раз бдительность», перечислив еврейские имена арестованных врачей, называл их «извергами человеческого рода»; газета «Правда» печатала сообщения «об арестах шпионов в разных городах» с бесконечным рядом еврейских фамилий. Чем же сталинская власть в гонении на евреев отличалась от гитлеровской? У нас в институте стали отсеивать по нацпринадлежности. А вообще, приходят в политику с блестящим будущим, уходят с ужасным прошлым.
— Не
— Так, давайте прекратим эти никому не нужные споры, — властно заявил хозяин стола Вениамин Сергеевич. — Не будем акцентировать внимание на богочеловеке. Он был и его нет. Чего толочь воду в ступе. Моя святая святых, как говорил Антон Чехов, — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода — свобода от силы и лжи, в чем бы последние не выражались.
Политика не может существовать без лжи и обещаний. Было много, очень много того и другого. Поговорим лучше о новом симпатичном Генсеке, сковырнувшем зарвавшегося скрытого и недалекого «сталиниста». Чем Хрущев отличался в репрессиях от Сталина? Только количеством жертв. Дать бы ему волю — накромсал бы голов от души. Сегодня, слава богу, пришел степенный человек. На него приятно посмотреть. Внушает, по крайней мере, доверие.
Когда прилично выпили и запели «Катюшу», желание продолжать дискуссии на острые темы прошло само собой. Потекли воспоминания былых военных дорог…
Так и жили Малоземовы и Журавлевы. Работали честно. Старились постепенно. Спорили горячо. Дискутировали события глубоко. Уходили постепенно на пенсии, но не теряли друг друга из виду.
ОКАЯННЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ
Когда Зинаиде Сергеевне перевалило за много лет и она стала свидетельницей такого состояния, когда страна как бы существовала, а вот ощущение Отчизны, Отечества, Родины стало пропадать, она решилась поговорить сама с собой на страницах большой тетради.
1991 год для нее был годом глубокого переосмысления, чем-то напоминающим четырехзначную цифру тоже с единицей на конце, — 1941 год!
«Тогда был враг внешний, — писала она, — Сегодня, через полстолетия, он внутренний. Тогда страну мы не сдали, сегодня сдаем. Только кому в наем? — Вчерашним мгновенно перекрасившимся партократам.
Гибель страны — это всегда трагедия, не столько для покидающей тронные места поверженной элиты, сколько для простого народа. Он унижается больше и больнее, чем обанкротившиеся чиновники, способные к мимикрии.
Благородные труженики переживают период распада своей страны глубже, ярче и без желания быстрой нравственной и идеологической перестройки. Так уж устроен трезвомыслящий человек, понимающий, что все пертурбации, если они проходят наверху, выгодны исключительно только верхам, их затеявшим.
Победа СССР во Второй мировой войне встала костью в глотке Запада. Она привела к новой расстановке сил в Европе и мире. Авторитет Советской России, особенно после войны, стал расти.
В сферу влияния СССР вошли страны всех континентов, объединенные общим порывом — построить справедливое общество. Запад ответил на увеличение влияния стран народной демократии холодной войной, которая привела к поражению советской сверхдержавы и распаду социалистического лагеря.