Женское образование в России
Шрифт:
Еще более необходимым, чем воспитание юношей, генерал-губернатор считал «нравственное и сообразно пользе общественной умственное образование будущих матерей семейств», мотивируя это тем, что «владычество их над сердцами и умами мужей и детей своих все производит».
Мнение о необходимости сосредоточить в руках правительства женское образование в юго-западных губерниях высказал и попечитель Киевского учебного округа Е. Ф. фон Брадке. Докладывая о проведенной им ревизии учебных заведений этих губерний, он подчеркивал свое убеждение в том, что женщины в Западном крае имеют большую власть над молодежью.
Просьба генерал-губернатора, поддержанная попечителем округа, 14 ноября 1833 г. была удовлетворена высочайшим повелением изыскать способы устройства и средства содержания института в Киеве. В 1834 г.
В 1834 г. Николай I поручил министру народного просвещения графу С. С. Уварову разработать меры для воспитания женщин в западных губерниях в соответствии с видением и задачами правительства. Вскоре Уваров представил проект центрального женского института в Вильно, предназначенного для губерний Северо-Западного края, входящих в Белорусский учебный округ. Этот институт планировалось создать на тех же основаниях, что и институт в Киеве, который предназначался для губерний Юго-Западного края.
В предложенном Уваровым проекте устава Виленского института предусматривалась русская начальница, а ее помощница и одна из классных дам – уроженки западных губерний, римско-католического исповедания, «дабы и в религиозном отношении отклонить всякий повод к недоверчивости» институту. Николай I посмотрел на это жестче. Его резолюция на проекте устава гласила: «Нахожу удобнее поместить заведение сие в Белостоке, где дворец на сие могу отдать. Как начальнице, так и всем классным дамам быть непременно русскими, иначе цель не достигается». В 1837 г. Белостокский институт был открыт с целью «распространить вообще между дворянством западных губерний начала русской образованности» [94, кн. 3, с. 23].
Одновременно с Белостокским планировались такие же институты в Вильно и Ковно, но они так и не были созданы. Не состоялось и открытие института в Могилеве на базе упоминавшегося ранее частного женского пансиона. Казна скупилась на ассигнование крупных средств, местное же дворянство неохотно шло на сбор средств для учреждения правительственных женских учебных заведений с их явно русификаторским уклоном.
Вместе с тем правительство не оставляло своих забот об организации женского образования в Западном крае в нужном для него духе. Это объяснялось тем, что, как писал С. С. Уваров в записке 1835 г. о частных женских пансионах этого края, «последние события в губерниях, от Польши возвращенных, показали не один пример неприязненных против России порывов и между женским полом». Уваров предлагал следующие меры: распространить на западные губернии правительственный надзор за частным и домашним образованием, введенный в России в 1833– 1835 гг. (о чем речь пойдет далее); подвергнуть такому же надзору «в границах благовидного наблюдения» и воспитание девиц в женских монастырях Западного края; приступить к созданию в этом крае «образцовых пансионов» на базе частных женских пансионов и школ с выделением им пособия от казны. На этой записке Николай I написал: «Исполнить немедленно» [94, кн. 3, с. 212—213].
Сергей Семенович Уваров
В 1837 г. по повелению императора началось создание «образцовых пансионов» в Вильно, Витебске, Минске, Гродно, Белостоке, Киеве, Виннице, Житомире, Ровно и Каменец-Подольске с целью «восполнить недостаток учебных заведений для образования девиц в Западном крае». Каждому из них назначалось пособие от казны в 1,5 тыс. рублей в год. Содержательницами пансионов назначались русские, преимущественно бывшие воспитанницы институтов благородных девиц.
Три года спустя правительство приняло решение закрыть все монастырские училища в Западном крае, а затрачиваемые на них средства направить на устройство светских женских учебных заведений, подобных «образцовым пансионам». При этом подчеркивалось, что такие пансионы необходимо создавать не только и даже не столько для детей оппозиционно настроенных дворян, сколько «преимущественно для среднего и низшего класса общества». Для размещения этих пансионов разрешалось использовать здания закрываемых римско-католических монастырей.
Однако меры правительства по насаждению «русского» женского образования в Западном крае не дали ожидаемых результатов, что вынужден был признать С. С. Уваров под конец своего пребывания на министерском посту. Это признавали и попечители учебных округов, которые отмечали, что содержательницы пансионов смотрели на них как на частную собственность, а это весьма затрудняло проведение линии, необходимой правительству. Но в Западном крае правительственным намерениям в деле женского образования мешало не столько это обстоятельство, сколько ничтожно малое число самих женских учебных заведений, подконтрольных правительству. По сведениям попечителя Виленского учебного округа, в 1847 г. из 49 женских учебных заведений округа было лишь пять «образцовых пансионов». Иными словами, 4/5 населения, в том числе и все высшее дворянство, «остается при домашнем воспитании… , где, – как писал попечитель, – нет ничего русского ни по языку, ни по понятиям и чувствам» [94, кн. 3, с. 213].
Причины столь слабого распространения женских «образцовых пансионов» в Западном крае заключались не только в неприятии их местным дворянством. Они коренились и в самом способе насаждения данных учебных заведений. Хотя в этих губерниях создание частных пансионов и школ вроде бы поощрялось властью (в отличие от остальной территории империи, где оно всячески пресекалось), само это «поощрение» сводилось на нет целым рядом ограничительных условий. Так, желающие открыть пансион должны были дать подписку о том, что они будут использовать при обучении лишь дозволенные начальством учебные книги, что будут давать образование воспитанницам «с водворением в сердца их правил веры, преданности к престолу, любви к России; будут охранять их невинность как нравственную, так и физическую, и со всею прозорливостью наблюдать за преподаванием учителей». При этом учитель допускался к преподаванию только после специального испытания в Гродненской мужской гимназии, даже если он имел свидетельство на право преподавания от какой-либо другой гимназии. Последнее обстоятельство существенно ужесточало и без того суровый порядок отбора учителей, введенный составленными по инициативе С. С. Уварова Правилами для испытания учителей 1836 г.
Как уже было отмечено, в 1830-х гг. правительство предприняло по всей стране, за исключением Западного края, целый ряд карательных мер против частных учебных заведений и домашнего воспитания, которые вылились в широкомасштабные действия по огосударствлению образования. Правительство считало нужным спешить с этими мерами, говоря словами графа Уварова, «как по ходу политических происшествий, так и по направлению общественного мнения в большей части иностранных государств». Это иносказание расшифровывалось достаточно просто. Попытка огосударствления образования была реакцией на декабрьское восстание 1825 г. и питавшие его западные свободолюбивые идеи, а также на события, связанные с Польским восстанием 1830 г.
По мнению С. С. Уварова, система государственных школ представляла «главное орудие просвещения и нравственной жизни народа», предназначенное для того, чтобы подавить или поглотить и частные учебные заведения, и домашнее образование [153, с. 288—290]. Министерство народного просвещения, писал Уваров в записке императору, подытоживая в 1843 г. свою десятилетнюю деятельность на посту министра, «не могло упустить из виду великость вреда, который может производить учение, предоставленное произволу людей, которые или не обладают необходимыми познаниями и нравственными свойствами для дела столь великой важности, или не умеют и не хотят действовать в духе правительства и для целей им указываемых». Посему надлежало, подчеркивал министр, «включить и эту ветвь народного образования в общую систему, распространить и на нее усугубленный надзор свой, привесть ее в соответствие и связь с воспитанием общественным, доставив перевес отечественному образованию перед иноземным. Беспрерывное умножение частных заведений и прибывающих из чужих краев учителей и воспитателей сделали необходимым принять, наконец, особые меры осторожности».