Жены и дочери
Шрифт:
— Разве ты не видишь, что мы делаем все, что можем для тебя: хорошо тебя одеваем, посылаем тебя в Лондон, и когда ты могла бы освободить нас от расходов на все это, ты этого не делаешь.
— Нет! Синтия, я буду говорить, — возразила Молли, вся пунцовая от возмущения, отталкивая удерживавшую ее руку сестры. — Я уверена, что папа не возражает против расходов, которые он взял на себя, чтобы обеспечить своих дочерей. И мне довольно хорошо известно, что ему бы не хотелось, чтобы мы выходили замуж, пока… — она запнулась и замолчала.
— Пока что? — спросила миссис Гибсон полунасмешливо.
— Пока мы не полюбим кого-нибудь очень сильно, —
— Что ж, после этой тирады… довольно бестактной, должна сказать… я закончила. Я не буду ни помогать, ни препятствовать вашим любовным отношениям, юные леди. В мое время мы радовались совету старших, — и Клер покинула комнату, чтобы привести в исполнение мысль, которая только что поразила ее — нужно написать доверительное письмо миссис Киркпатрик и изложить ей версию «несчастного положения» Синтии, и «утонченного чувства чести», и намекнуть на ее полное безразличие ко всей мужской половине человечества, ловко исключив мистера Хендерсона из этой категории.
— О, дорогая! — произнесла Молли, садясь на стул со вздохом облегчения, как только миссис Гибсон вышла из комнаты. — Какой раздражительной я становлюсь с тех пор, как заболела! Но мне невыносимо слышать, как она говорит, будто папа жалеет денег для тебя.
— Уверена, он так не делает, Молли. Тебе не нужно защищать его. Но мне жаль, что мама по-прежнему смотрит на меня как на «обузу», как называют нас, несчастных детей, рекламные объявления в «Таймз». Но я была для нее обузой всю свою жизнь. Я слишком впадаю в отчаяние, Молли. Я попытаю удачи в России. Я узнала о месте английской гувернантки в Москве, в семье, которая владеет целой провинцией и почти сотней крепостных. Я откладывала написание письма до возвращения домой. Там я не буду мешать, словно я вышла замуж. О, дорогая! Путешествовать всю ночь — не очень полезно для душевного настроения. Как мистер Престон?
— О, он принял Камнор Грейндж, в трех милях отсюда, и теперь никогда не приезжает на чаепития в Холлингфорд. Я видела его однажды на улице, но это вопрос, кто из нас упрямо пытался уйти с дороги другого.
— Ты еще ничего не сказала о Роджере.
— Да, я не знала, хочешь ли ты знать о нем. Он очень повзрослел, он теперь — сильный, взрослый мужчина. И папа говорит, он намного серьезнее. Задавай мне вопросы, если тебе хочется знать, но я только однажды виделась с ним.
— Я надеялась, что к этому времени он покинет поместье. Мама говорила, он снова собирается в путешествие.
— Не могу сказать, — ответила Молли. — Я полагаю, ты знаешь, — продолжила она, но немного замешкалась, прежде чем сказала: — что он желает увидеть тебя?
— Нет! Я не знала. Мне бы хотелось, чтобы он довольствовался моим письмом. Насколько можно, все было определено. Если я говорю, что не увижусь с ним, интересно, моя или его воля окажется самой сильной?
— Его, — ответила Молли. — Но ты должна увидеться с ним. Ты обязана ему. Он никогда не успокоиться без этого.
— Полагаю, он опять станет уговаривать меня возобновить помолвку? Я бы снова разорвала ее.
— Думаю, тебя нельзя «уговорить», если ты настроена против. Но, возможно, на самом деле все не так, Синтия? — спросила девушка с тоскливым беспокойством, что отразилось у нее на лице.
— Все вполне решено. Я собираюсь учить маленьких русских девочек, и я ни за кого не выйду замуж.
— Ты говоришь несерьезно, Синтия. И все-таки это очень серьезные вещи.
Но
Глава LVI
«Прощай, старая любовь, и здравствуй, новая»
Следующее утро миссис Гибсон встретила в довольном расположении духа. Она написала и отправила письмо, и следующим своим шагом намеревалась наставить Синтию в благоразумии (как это называла миссис Гибсон), другими словами — постараться уговорить ее быть послушной. Но то были тщетные усилия. Синтия уже получила письмо от мистера Хендерсона до того, как спустилась к завтраку — признание в любви, предложение руки и сердца, настолько недвусмысленное, насколько можно выразить словами; вместе с сообщением о том, что из-за невозможности дождаться почты он собрался последовать за ней в Холлингфорд и прибудет в то же самое время, что и она сама предыдущим днем. Синтия никому ничего не сказала об этом письме. Она поздно спустилась к завтраку, после того, как мистер и миссис Гибсон покончили с трапезой, но ее непунктуальность объяснялась тем, что она путешествовала всю прошлую ночь. Молли еще недостаточно окрепла, чтобы подняться так рано. Синтия почти не разговаривала и не притронулась к еде. Мистер Гибсон отправился по своим дневным делам, и Синтия осталась наедине с матерью.
— Моя дорогая, — заметила миссис Гибсон, — ты не завтракаешь, как следует. Боюсь, наша еда кажется тебе слишком простой и домашней по сравнению с той, что подается на стол в Гайд Парке?
— Вовсе нет, — ответила Синтия. — Я не голодна, вот и все.
— Если бы мы были так же богаты, как твой дядя, я бы посчитала долгом и удовольствием подавать изысканный обед. Но ограниченные средства — печальная помеха для человеческих желаний. Я не думаю, что работая так, как пожелает, мистер Гибсон сможет заработать больше, чем он зарабатывает в настоящий момент. В то время как возможности закона безграничны. Лорд канцлер! Титулы так же хороши, как состояние!
Синтия была слишком поглощена в собственные воспоминания, чтобы ответить, но она сказала:
— Сотни адвокатов не имеют практики. Прими это в расчет, мама.
— Хорошо, но я заметила, что у многих из них имеется личное состояние.
— Возможно. Мама, я ожидаю, что мистер Хендерсон приедет и нанесет нам визит этим утром.
— О, мое бесценное дитя! Но откуда ты знаешь? Моя дорогая Синтия, я должна поздравить тебя?
— Нет! Полагаю, я должна рассказать тебе. Этим утром я получила письмо от него, сегодня он приедет на «Арбитре».
— Но он сделал предложение? Во всяком случае, он намеревается сделать предложение?
Синтия поиграла чайной ложечкой, прежде чем ответить. Затем она подняла глаза, словно очнулась ото сна, и повторила вопрос матери.
— Сделал предложение? Да, полагаю так и есть.
— И ты приняла его? Скажи «да», Синтия, сделай меня счастливой!
— Я не стану говорить «да» ради того, чтобы сделать кого-то счастливым кроме себя самой, к тому же поездка в Россию имеет для меня большое очарование, — должно признаться, она ответила так, чтобы помучить свою мать и преуменьшить избыточную радость миссис Гибсон, поскольку в душе почти все решила. Но эти слова не тронули ее мать, которая ни на минуту не поверила им. Она знала, что мысль поселиться в новой, незнакомой стране среди новых, незнакомых людей не слишком привлекала Синтию.