Жены, которым не повезло
Шрифт:
– Несказанно рад за вас, – заверил я его. – А меня зовут Аристарх…
– …Африканыч, – добавил за меня Попенченко.
Подполковник оказался старшим следователем Главного следственного управления Следственного комитета по городу Москве и много чего обо мне знал. Это меня не очень и удивило, поскольку в Следственном комитете работали преимущественно умные и способные ребята. А потом подполковник Попенченко попросту запретил мне заниматься делом об убийстве продюсера Лисянского, аргументируя это тем, что я им мешаю, могу нарушить их планы и тем самым «все
Я внял доводам подполковника и попросил разрешения участвовать в расследовании хотя бы на правах наблюдателя (передачу-то об убийстве Лисянского надо было заканчивать). На что Попенченко ответил, что сам такие вопросы не решает, но поговорит обо мне с начальством. И поговорил. На что получил ответ: «Никакого общения с прессой до окончания следствия». «Ах так», – мысленно ответил я этому неведомому начальству и продолжил свое расследование, правда, более осмотрительно и осторожно. Но это не помешало мне стать свидетелем еще одной пикантной и печальной ситуации: Стасик Ярошевич, любовник Алениной, вдруг якобы тронулся умом, пытался изнасиловать актрису, угрожая пистолетом, и та, сопротивляясь, шарахнула его тяжелой бронзовой статуэткой по голове. Правда, все это было со слов самой Алениной. И ударила она его не один раз, а минимум четыре. Когда Стасика увозила «Скорая помощь», он был в глубокой коме…
Это дело тоже попало к подполковнику Попенченко. В один прекрасный день ко мне заявился участковый и принес повестку, в которой черным по белому было написано, что я должен такого-то числа в такое-то время и по такому-то адресу прибыть к «старшему следователю Главного следственного управления СК РФ по г. Москве подполковнику юстиции Попенченко В. З. для допроса в качестве свидетеля». Слово «свидетеля» было подчеркнуто. При себе мне надлежало иметь паспорт, а в случае неявки на допрос меня могли подвергнуть принудительному приводу или оштрафовать согласно «ст. 118 УПК РФ». Чего я очень не желал.
Конечно, на допрос я пришел и ответил на все поставленные подполковником вопросы. Причем не только по делу покушения на убийство Стасика Ярошевича, но и по делу убийства продюсера Марка Лисянского на задворках ресторана «Ерема». А потом мы душевно поговорили с подполковником без протокола. Даже поспорили с ним по поводу одного момента на бутылку настоящего французского коньяка. И, как мне показалось, я получил негласное разрешение продолжать свое расследование, естественно ставя его об этом в известность и сообщая ему все, что удастся накопать.
Затем у меня родился план, как вывести Аленину на чистую воду, поскольку я уже не сомневался, что это она убила Марка Лисянского, а Стасик Ярошевич был только ее орудием убийства. Как пистолет, что стрелял и в меня. А потом она решила освободиться и от самого Ярошевича, разыграв ту самую сцену (с попыткой изнасилования, изодранным пеньюаром и бронзовой статуэткой), свидетелем которой я стал. Этот план мне помог осуществить отец Ирины, режиссер Пиктиримов.
Кстати, наш спор Попенченко проиграл. И выставил мне семисотграммовую бутылку коньяка «Камю Наполеон». Выпили мы этот коньяк вместе. И посидели с ним весьма приятственно. Как я и предполагал, подполковник оказался вполне нормальным мужиком. И когда мы с ним прощались, он сказал мне:
– Если что – обращайся.
– А что «если что»? – спросил я.
– Ну, мало ли, – ответил он. – Жизнь, она штука сложная.
Кажется, это «если что» как раз наступило. Где тут у меня его номер мобильного? Ага, нашел!
– Приветствую вас, господин подполковник, – начал я свой разговор с Попенченко, предварительно закрывшись в ванной и пустив воду.
– Лучше «товарищ», – последовал ответ.
– Тогда приветствую вас, товарищ подполковник, – поправился я. – И для начала хочу выразить свое глубокое удовлетворение тем, что вы теперь являетесь пусть и и. о., но руководителя отдела обеспечения собственной безопасности Главного следственного управления Следственного комитета РФ по городу Москве. Я искренне рад. Честно.
– Верю, – хмыкнул на том конце провода Попенченко. – Но мы, кажется, были когда-то на «ты». После известных событий.
– Помнишь меня, значит? – удовлетворенно проговорил я.
– Тебя забудешь, как же, – хмыкнул Попенченко. – Чего звонишь-то на ночь глядя? Соскучился, что ли?
– Извини, но мое дело не терпит отлагательств, – сказал я. – Помнится мне, в последнюю нашу встречу, смоченную французским коньячком, ты говорил, чтобы я к тебе обращался, если что.
– Говорил, не отказываюсь, – сразу согласился Виталий Зиновьевич. – А оно, это «если что», наступило? Нужна моя помощь?
– Да, – ответил я и добавил: – Есть конкретный разговор. Что касается помощи, то это не ты, а я тебе могу ее оказать.
– Даже так? – заинтересованно произнес Попенченко.
– Ага, – сказал я. – В общем, мы взаимообразно можем друг другу помочь.
– Да понял я, понял. – Виталий Зиновьевич на пару мгновений задумался, а потом спросил: – А что это там у тебя течет?
– Вода. Я из ванной тебе звоню.
– Из ва-а-анной… Ты что, помыться, что ли, захотел?
– Совсем нет. Конспирация.
– Тебя что, дома слушают?
– Еще как слушают, – ответил я. – Тремя «жучками». Так что разговор наш должен произойти где-нибудь на нейтральной территории. И чем раньше, тем лучше.
– Так ты сегодня хочешь встретиться?
– Желательно сегодня, ибо может случиться так, что завтра будет уже поздно.
– Ты чего страсти-то нагоняешь?
– Интуиция подсказывает.