Жены-мироносицы
Шрифт:
— Его привели под стражей и поставили перед царем Иродом, — со слезами на глазах рассказывала Иоанна. — Антипа стал спрашивать Учителя, о чем Он учит и не может ли Он показать ему одно из Своих чудес, но Иисус ничего не отвечал. Тогда Антипа повелел одеть Его в белые одежды и, насмехаясь над Учителем, отправил Его снова к Пилату.
В это время в дом Зеведея явились потрясенные горем сестры Лазаря. Они говорили, что как только до них дошли страшные известия о взятии под стражу Христа, они тут же поспешили в Иерусалим, а сам Лазарь находится по делам в Иерихоне и еще ничего не знает.
Узнав, что Иисуса повели вновь к Пилату, женщины собрались
— Сейчас по обычаю будут предлагать отпустить одного из этих, — он кивнул в сторону лифостротона, — просите отпустить Варавву, он убил римского солдата. Он воюет за свободу Израиля.
48
Возвышенное место перед входом во дворец.
Человек быстро скрылся в толпе. Мария растерянно смотрела ему вслед, и ее стал бить мелкий озноб от нехорошего предчувствия. В это время Пилат обратился к толпе:
— У вас есть хороший обычай отпускать одного преступника на праздник Пасхи. Кого хотите отпущу вам, — Иисуса, называемого Христом, или Варавву?
И толпа закричала:
— Варавву, отпусти нам Варавву!
Мария Магдалина сквозь слезы кричала:
— Иисуса, отпусти Иисуса! — но ее слабый крик потонул в общем хоре возбужденной толпы.
Какой-то человек зло зашипел на Марию:
— Прекрати сейчас же, а не то я тебя убью.
— Убей! — повернулась к нему Мария, и глаза ее засверкали гневом. — Я все равно буду кричать.
— Ненормальная, — сказал, отшатнувшись от нее, человек и скрылся в толпе.
Когда толпа немного смолкла, Пилат снова обратился к ней:
— Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?
И снова раздались истошные вопли из толпы:
— Да будет распят!
— Какое же зло сделал Он? — снова задал вопрос удивленный такой злобой толпы Пилат.
— Да будет распят! — снова раздались крики над толпой.
Варавву отпустили под ликование толпы, а остальных узников Пилат повелел увести. Народ на площади не расходился. Хотя они не видели, как Христа во дворе претории по приказу Пилата предают бичеванию, но ждали окончательного приговора. Через некоторое время снова вывели уже одного Иисуса. Его вид поразил Марию Магдалину. Учитель еле стоял на ногах. По всему лицу его были кровоподтеки. На голову Ему надели венок, сплетенный из колючих растений, острые шипы которых вонзились в голову, и по лицу Иисуса стекали струи крови. На плечи Учителя был накинут красный солдатский плащ.
— Вот Человек, — сказал Пилат, указывая на Иисуса в надежде, что толпа удовлетворится жестоким наказанием и не будет требовать Его распятия.
Но толпа, словно обезумевшая от вида крови, стала кричать:
— Распни, распни Его! Кровь Его на нас и на детях наших!
Мария отчаянно заработала локтями, пробираясь сквозь толпу ближе к Учителю. Пилат подал знак рукой, и слуга вынес серебряную чашу с водой. Прокуратор демонстративно у всех на глазах вымыл руки в знак своего несогласия с иудеями, требующими казни. И объявил центуриону:
— Повесить на кресте.
И уже повернувшись, чтобы уйти, бросил через плечо:
— Двоих из шайки Вараввы, взятых с ним, тоже повесить вместе с Назарянином.
ГЛАВА 30
Из ворот претории вышла скорбная процессия приговоренных к казни через распятие. Каждый нес на своих плечах тяжелые деревянные брусья, скрепленные поперечно. Женщины видели, как Иисус вышел, сгибаясь под тяжестью креста и пошатываясь из стороны в сторону, попробовал пойти, но тут же споткнулся и упал. Стражники, ругаясь, подняли Его и стали понукать идти дальше. Иисус с большим усилием сделал еще несколько шагов и снова упал.
— Так мы не дойдем до вечера, — сердито проворчал центурион. — Эй, ребята, найдите кого-нибудь!
Стражник оглянулся кругом и заметил какого-то крестьянина, остановившегося и с любопытством наблюдающего за процессией.
— Эй ты, как тебя там, — крикнул ему стражник, — иди сюда!
Крестьянин побледнел от страха, но подошел.
— Ну-ка становись, понесешь крест.
— Я ничего не сделал, — стал тот испуганно оправдываться, — я Симон Киринеянин, здешний земледелец. Я пришел в город за покупками.
— Вот тупой осел, — выругался центурион, — мы тебя отпустим, ты должен только помочь отнести крест.
— Хорошо, хорошо, — тут же согласился крестьянин, и ему взвалили крест Иисуса на плечи.
Он крякнул под тяжестью креста, но понес почти без натуги. Шествие пошло быстрее. Пройдя городские ворота, шествие направилось к голому покатому холму Голгофе, иначе называемому в народе «лобное место», потому что оно напоминало череп человека. На этом месте всегда совершались казни.
Пока приговоренных прибивали гвоздями к крестам, женщины сидели в сторонке, зажав в ужасе уши, чтобы не слышать дробный стук молотков. Кресты подняли и установили в заранее приготовленных гнездах, выбитых в скальной породе. Вокруг Голгофы началась суета. Стражники отгоняли любопытных подальше от места казни. Женщин также оттеснили. Они стояли небольшой группой все вместе и сквозь слезы издали взирали на Голгофу. На фоне светлого, еще дополуденного солнца четко выделялись зловещие контуры крестов с висящими на них людьми. Крест, на котором был распят Иисус, установили как раз посреди двух распятых разбойников. Вокруг Голгофы стояло оцепление воинов, никого не подпускавших к крестам. Матерь Иисуса Дева Мария, поддерживаемая Марией Клеоповой и Иоанном, сыном Зеведеевым, подошла к стражникам. Иоанн попросил центуриона:
— Милостивый господин, дозвольте Матери Иисуса быть с Ним рядом.
Центурион покосился на юношу с двумя женщинами и распорядился:
— Пропустите этих.
Дева Мария со своей нареченной сестрой Марией Клеоповой и любимым учеником Иисуса Иоанном подошли и стали прямо возле самого креста. Иисус кротко и сострадательно взглянул на свою Мать, а потом вновь устало прикрыл глаза.
Мария Магдалина стояла в стороне вместе со всеми другими женщинами. Рядом с ней стояли Иоанна, Саломия, Сусанна, обе сестры Лазаря и еще несколько женщин из Галилеи. Все происходящее казалось им нереальным. Словно кошмарный сон, от которого необходимо как можно быстрее проснуться. И когда все же до сознания доходила вся невыразимая правда происходящего, сердце сжималось от такой боли и тоски что хотелось только одного — умереть. Недалеко от них остановились два фарисея. Они кивали головами в сторону Иисуса, а один из них ехидно проговорил: