Жерар Депардье. Чрезмерный человек
Шрифт:
– Похоже, что встреча с Клодом Режи, театральным режиссером, имела для вас важнейшее значение.
– С тех пор как мы встретились, я по-новому подхожу к своей работе. Я понял, что надо любить в себе не только лучшее, но и худшее. Для того чтобы любить других. То, что я сделал с Режи, обладает такой же силой, как и воспоминания о моих детских годах. С ним я ничего не боялся, я доверял ему.
– Вы о чем-нибудь сожалеете?
– Ни о чем. Действительно, ни о чем. Я многое не так делал в этой жизни. Но может быть, не очень многое. Хотя, конечно, бывают минуты сомнения. Когда все очень скверно, я спрашиваю себя: «Что от всего этого останется
– Есть ли у вас любимая роль?
– Я их столько переиграл! У меня нет каких-то предпочтений, хотя мне очень нравятся роли, которые заставляют зрителей смеяться. А еще – нет ничего более сложного, чем сыграть какую-то хорошую историю любви, потому что убедительно играть любовь очень трудно, нужно передать почти невозможное.
– Что вы думаете об актерской профессии?
– В профессии актера замечательно стремление все сделать как можно лучше, это сказочное качество, и это также возможность во всем усомниться, так поступают Пикколи и Монтан. Макс Офюльс говорил: «Только в этой профессии я встретил столько смертельно раненных детей». Детство не имеет границ, оно ускользает от времени и пространства. Мы и в пятьдесят остаемся детьми. А актер – это вечный ребенок. Он очень раним, он ощущает сильнее других несовершенство этого мира с его одиночеством и страхом. Актерство – это также искусство трансформировать время.
– Верите ли вы в сверхестественное?
– На родине у меня все немного колдуны, и я тоже. Я твердо уверен, что я уже когда-то жил. По временам отрывки моей будущей жизни также являются ко мне в воображении…
…Я уже снялся в трех фильмах Бертрана Блие. И был полон решимости на этом не останавливаться, идти вместе с ним дальше вперед. Он из фильма к фильму стремится ко все большей ереси, к еще большему эпатажу общественного мнения. Он хочет оставаться опасным. И на этот раз Блие «выдал» штуку, над которой долго думал. В этом фильме он опять с сарказмом проходится по поводу «мужского начала», по его мнению, потерявшего былую силу и верховную роль в обществе. Во всех сферах жизни все сильнее начинает преобладать «женское начало», ведущее к деградации и краху. По мысли режиссера, общество, окончательно потеряв мужественность, стало похоже не просто на женщину, а на низкопробную шлюху, на трансвестита – бывшего мужчину с помадой на лице и в юбке.
Я не разделяю взглядов Блие. Мне просто хотелось принять участие в фильме, написанном и снятом быстро, «на французский лад». Мне надоело сниматься в коммерческих картинах, которые приносят огромные деньги, но принижают нас, актеров. Мне кажется, что сила «Вечернего платья» как раз в том, что фильм был снят в сжатые сроки. Если кино делается в срочном порядке, это гарантирует его подлинность. Кроме того, мне хотелось сняться быстро, чтобы довести до конца параллельный проект: «Лили – моя страсть», постановку спектакля с Барбара.
Что касается персонажа фильма – могу сказать также, что он очень близок мне, он находится в сфере моих духовных поисков. Я входил в разные шайки. Я бродяга. Я всегда иду навстречу людям. При этом подчас встречаешь странных субъектов. Но я был бы несчастен, если бы не жил в такой эклектике. В этом знак моей порядочности.
Вечернее платье – это честный разговор о любви. Главным в фильме является утверждение порядочности в чувствах. Это картина о любви (с ее замысловатым характером), о сексуальности (с ее ловушками), о людях, ищущих свой путь и заблудившихся.
Нужно научиться
Еще в этом фильме замечательно выписаны диалоги. Возникает просто головокружение от текста. Каждые пять минут идет сногсшибательный диалог, произносимый с блеском абсолютно достоверной Миу-Миу и Мишелем Бланом.
«Вечернее платье» – это «Вальсирующие» 12 лет спустя.
Я не очень стремлюсь быть все время на свету, но если уж попадаю в это положение, никоим образом не хочу быть один. Мне нравится работать с другими, в этом смысле мне везет. Опыт научил меня терпению, а также всегда стоять на службе кинематографа, а не на службе моих собственных интересов. Когда я начинал, я походил на маленькую обезьяну, актеры часто именно такими бывают в начале карьеры. Когда я убедился, что стал любим, я перестал кривляться. Я почувствовал свою ответственность перед зрителем. Я начал отдавать себя сполна, и не жалею об этом.
Моя жизнь связана с общением с друзьями, с семьей актеров, авторами, со всеми, кто имеет смелость снимать кино. Естественно, мне хорошо с ними.
За 12 лет карьеры Фернандель снялся в 30 картинах, Габен – в 25-ти, а я в 55-ти. Моя драма – это излишество, моя чрезмерность. Хотел бы себя ограничивать, но не могу. Я мечтал о том, чтобы мне помешали несчастные случаи, другие помехи, тухлые устрицы, но все ограничивалось неприятной отрыжкой, тогда как другие – болели. И не упрекайте меня во всеядности. Пусть только посмеют утверждать, что я не умею выбирать режиссеров: я работал с Дюрас, Зиди, Вебером, Пиала. Для меня работа с ними – все тот же бой. И все та же пунктуальность.
Поймите, мое честолюбие выше одобрения тех 16 миллионов зрителей, которые смотрят мои картины. Когда ты ребенок, ты всегда мечтаешь об одном – сделать все как можно лучше. Еще не умея говорить, я своим бормотанием выражал эмоции на первом уровне. Даже повзрослев, я не понимал, что означает стих: «Нет, я не люблю, я обожествляю Жанни». Для меня обожествление означало такую сильную любовь, которая обращала все в блеск алмаза.
С тех пор ничего не изменилось. Я по-прежнему испытываю любовь и желание все сделать как можно лучше. Франсуа Трюффо говорил мне: «Тебе бы лучше, общаясь с людьми, пользоваться твоим видом сводника». Этим я и занимаюсь.
Я несу полную ответственность за фильм «Вечернее платье». У меня там больше, чем роль, я вложил в него свою душу. После «Вальсирующих» я слегка отдалился от Бертрана Блие. Он отдавал предпочтение – и это в профессиональном отношении совершенно понятно – Патрику Девэру. Его смерть сильно потрясла Блие. Когда мы встретились снова, он как раз преодолел то разочарование, которое принесла ему картина «Наша история» с Делоном. Картина не имела успеха, он работал над сценарием фильма, который должен был называться «Гангстер пошел прогуляться», по своему жанру это предполагался триллер. Но мы обратились к «Вечернему платью». Я привел с собой продюсера Рене Клейтмана. Все быстро встало на свои места – сценарий, съемки, которые продолжались менее четырех месяцев – у нас было ощущение того, что надо торопиться. Мне было хорошо сниматься с Миу-Миу, радоваться маленьким достижениям в работе над ролью, столь ценным в нашем возрасте, когда ты находишься между молодостью и зрелостью. Бернар Жиродо трусливо отказался играть роль, а Мишель Блан согласился, и он был гениален. Как же мне этому не радоваться?