Жертва науки
Шрифт:
– Как это весь род человеческий? Значит, ты утверждаешь, что и господин окружной начальник обезьяньего происхождения, не так ли?
Господин Пайя молчит как каменный.
– Значит, ты утверждаешь, что и господин министр обезьяньего происхождения, так?
Господин Пайя молчит, но у него дрожит каждый нерв, каждая мышца.
– Значит, любезный, ты утверждаешь, что и господин митрополит обезьяньего происхождения?
Господин Пайя молчит.
– Значит, дорогой
Тут и сам начальник не посмел договорить то, что начал, а господин Пайя затрясся в лихорадке, которая охватила его от этого недосказанного вопроса. Теперь ему стало ясно, как глубоко он увяз в этой науке, какое зло эта наука., если она приносит порядочным И мирным людям столько несчастья. В эту минуту ему захотелось упасть на колени, поцеловать начальнику руку и отречься от всего, но он не успел этого сделать, так как начальник закричал:
– Вон, вон, ботливый дурак! – и открыл дверь, чтобы вытолкать его, а затем повернулся к писарю, господину Свете, который был свидетелем всей этой сцены, и приказал ему взять письменное объяснение у господина Пайи.
Не прошло и получаса, как перед несчастным господином Пайей лежала бумага, в которой от него требовали объяснить в письменном виде причины его богохульства и оскорбления всех самых важных персон в государстве. Господин Пайя долго и тоскливо взгля-дывался в бумагу, смотрел и думал, как ему начать и что сказать в своем ответе. Он взял чистый лист, чтобы сначала набросать черновик, а затем переписать его, и начал так:
«Если человек пощупает себя сзади, внизу спины, то он там найдет…»
Он сразу увидел, что начало глупое, порвал лист и начал на новом по-другому:
«До тех пор, пока я не занимался наукой, я был исправным чиновником и почтенным гражданином Это могут засвидетельствовать мои начальники…»
Однако и этот вариант ему показался глупым. Он чувствовал, что его заявление должно носить характер покаянной исповеди и что необходимо с самого начала дать это понять. Поэтому он начал так:
«Во имя отца и сына и святого духа, аминь! Я христианин по рождению и гражданин этой страны по убеждению, преданности и уважению ее законов…»
Тут он ясно увидел, что не сумеет написать ничего путного, так как недавняя сцена в кабинете начальника нарушила его спокойствие. Поэтому он встал из-за стола и постучал к писарю, господину Свете. Войдя, он попросил писаря разрешить ему дать ответ завтра.
– А почему завтра? – строго спросил писарь, который тоже чувствовал себя оскорбленным, так как господин Пайя именно с него начал свое утверждение об обезьяньем происхождении.
– Я сейчас взволнован, мне надо поспать и подумать.
– Да что тут, братец, думать, возьми все свои слова обратно и моли о прощении, а иначе держись…
– Да, я так и сделаю!
Господин писарь сжалился и разрешил господину Пайе дать ответ на другой день. Господин Пайя положил бумагу в карман и пошел домой.
Пожалуй, для господина Пайи было бы лучше вернуться в канцелярию и докончить то объяснение, которое начиналось словами: «Во имя отца и сына…», но так как он получил право ответить на другой день, то дома он, разумеется, рассказал обо всем профессору. Тот по началу распалился, а когда утих, сказал высокомерно:
– Оставьте это на моем столе, я. им отвечу.
Господин Пайя струхнул и стал просить:
– Это… понимаете, от этого ответа зависит моя служба… Двадцать лет безупречной службы.
А профессор начал ему длинно рассказывать о Галилее, Гусе, Лютере и вообще о людях, пострадавших за науку и прогресс человечества. Это подбодрило господина Пайю. и было решено, что ответ напишет профессор.
Всю ночь профессор писал ответ, который скорее походил на научный труд. В нем были и такие фразы:
«Научную истину нельзя уничтожить никакими бумагами и номерами»; «Истина вечна, а власть и сила временны»; «Чем больше было гонений на истину, тем больше побед она одерживала!» И, наконец, в заключении подтверждалось, что человек произошел от одного из видов обезьян.
В то время как профессор в своей комнате почти всю ночь писал ответ, господин Пайя, лежа под одеялом, видел странные сны. Вот он схватил за хвост уездного начальника и не пускает его, а на него набросились, чтобы удушить, митрополит. Лютер и Гус, а защищали его только Галилей и вдова, госпожа Милева. Затем появился покойный свынья и уволок госпожу Милеву, а Галилей начал так ругаться с уездным начальником, что пришли жандармы и разняли их. Господин Пайя никак не хотел выпускать из рук хвост уездного начальника.
Утром, проснувшись весь в поту, он заметил, что в руке у него крепко зажата завязка от кальсон.
Господин Пайя отнес писарю, господину Свете, ответ на шести листах, а в полдень ему сообщили, что он уволен со службы.
Говорять, что он целый год покаянно голодал, молился, оставил квартиру у госпожи Милевы, оставил дружбу с профессором и отрекся от науки, жертвой которой он стал. И в тот час, когда он отрекся от науки, вернулись к нему в голову, на основании теории об объеме, все входящие и исходящие номера, и только поэтому он был снова принят на службу.