Жертва всесожжения

Гамильтон Лорел Кей

– Господи Иисусе! – произнесла я.

– Это еще что, видела бы ты, что я умею делать со своим телом, – сказала Иветта.

Мы повернулись на ее голос. Она стояла, прижимая Джейсона к ноге. Белая, сверкающая – вся, кроме руки. Ниже локтя начала расползаться зеленая гниль.

Джейсон это заметил и закричал. Она дернула поводок, удушая его, лишая голоса. Гниющей рукой она погладила лицо Джейсона, оставив полосу чего-то густого и темного, слишком реального.

Джейсон потерял голову, стал вырываться. Она натянула поводок

так, что лицо Джейсона порозовело, потом покраснело. Он все еще пытался вырваться, бился, как рыба на крючке. Лицо его побагровело, но он все еще отстранялся от ее гниющей руки.

И свалился на пол, придушив сам себя почти до потери сознания.

– Он уже имел удовольствие познать гниющую плоть вампиров, правда, Джейсон? Как он боится, бедный мальчик. Вот почему Падма мне его и отдал. – Иветта медленно сокращала дистанцию между собой и беззащитным телом Джейсона. – Вряд ли он сохранит рассудок даже после одной ночи. Какое это наслаждение!

– Мы умеем наслаждаться и без такой мерзости, – сказала я, достала из кармана браунинг и показала ей. – Не трогай его.

– Вы – покоренный народ, Анита. Ты этого еще не поняла?

– А ты покори вот это, – ответила я, поднимая ствол на уровень ее глаз.

Жан-Клод тронул меня за руку:

– Убери этот пистолет, mа petite.

– Я не отдам ей Джейсона.

– Она его не получит, – ответил он. Глаза его были устремлены на Иветту. – Джейсон – мой. В любом смысле мой. Я не буду его с тобой делить, а делать с ним что-либо, оставляющее непоправимый ущерб, – нарушение правил гостеприимства. Лишить его разума – это против законов совета.

– А Падма так не считает, – возразила Иветга.

– Да, но ты – не Падма.

Он скользнул к ней, и его сила стала заполнять коридор, как вода.

– Ты сотню лет был моей игрушкой, Жан-Клод. И ты думаешь, что сейчас можешь против меня выстоять?

Я ощутила, как она метнулась вперед, как нож в момент удара, но сила ее столкнулась с силой Жан-Клода и растаяла. Будто она ударила в туман. Сила Жан-Клода не сопротивлялась, она поглощала.

Жан-Клод шагнул вперед, почти вплотную к Иветте, и выдернул поводок из ее рук. Она погладила его по щеке гниющей рукой, размазывая что-то похуже крови.

Жан-Клод рассмеялся недобрым смехом, будто глотал битое стекло.

– Я повидал все, на что ты способна, Иветта. Ничего нового ты мне показать не можешь.

Она опустила руки и поглядела на него в упор.

– Впереди еще много удовольствий. Тебя ждут Падма и Странник.

Она не знала, что Странник уже среди нас. Тело Вилли стояло спокойно, не выдавая присутствия Странника. Интересно.

Иветта подняла руку – снова гладкую и безупречную.

– Ты уже покорен, Жан-Клод. Только ты еще этого не знаешь.

За движением руки Жан-Клода невозможно было уследить. Смазанной полосой она мелькнула в воздухе, и Иветта совершенно не элегантно вмазалась в стену.

–

Кто бы меня ни покорил, Иветта, это будешь не ты. Только не ты.

19

Жан-Клод развязал Джейсону руки и сорвал с него ошейник, Джейсон скорчился на полу клубком, издавая тихие звуки, более простые и более жалобные, чем слова.

Иветта поднялась с пола на свои высокие каблуки и удалилась. Уоррик исцелялся – если это слово здесь применимо. Он сел, все еще покрытый остатками собственных жидкостей, но глаза его были ясными и голубыми, и он был цел.

Странник в теле Вилли подошел к Жан-Клоду.

– Ты меня уже не в первый раз поразил сегодня.

– Я это делал не для того, чтобы поражать. Странник. Это мой народ и мои земли, и я их защищаю. Это не игра. – Откуда-то он извлек два носовых платка и один протянул мне. – Это для твоей руки, mа petite.

Вторым платком он стал вытирать слизь с лица Джейсона.

Я поглядела вниз – по левой руке стекала струйка крови. Я о ней забыла, глядя, как разлагается Уоррик. Бывают ужасы, от которых забываешь боль.

– Спасибо.

Я взяла у Жан-Клода лоскут голубого шелка и попыталась завязать вокруг раны, но одной рукой не могла справиться.

Странник попытался мне помочь, я отодвинулась.

– Я предлагаю тебе помощь, а не вред.

– Спасибо, не надо.

Он улыбнулся, и снова было видно, что мысль, пробежавшая по лицу, принадлежит не Вилли.

– Ты очень огорчена, что я поселился в этом теле. Почему?

– Он – мой друг, – ответила я.

– Дружба? Ты говоришь о дружбе с этим вампиром? Но он же ноль. Сипа, с которой можно абсолютно не считаться.

– Он мой друг не потому, что силен или не силен. Просто друг – и все.

– Давно уже никто не говорил о дружбе в моем присутствии. Умоляют о пощаде – бывает, но никогда не ссылаясь на дружбу.

Жан-Клод встал.

– Никому другому такая мысль не приходит в голову.

– Никто другой не бывает столь наивен, – ответил Странник.

– Да, это некоторая форма наивности, – согласился Жан-Клод. – Это правда, но когда, скажи мне, в последний раз у кого-нибудь хватило храбрости быть наивным перед советом? К вам приходят говорить о власти, защите, мести, но не о дружбе, не о верности. Нет, этого у совета не просят.

Голова Вилли чуть склонилась набок, будто Странник задумался.

– Она предлагает мне дружбу или просит о дружбе?

Я хотела ответить, но Жан-Клод меня опередил.

– Разве можно предложить дружбу, не прося ее же взамен?

Тут я открыла рот, чтобы сказать, что скорее подружилась бы с голодным крокодилом, но Жан-Клод слегка коснулся моей руки. Этого было достаточно – мы выигрываем, не порть игру.

– Дружба, – произнес Странник. – Да, этого мне точно не предлагали с тех пор, как я занял кресло в совете.