Жертва
Шрифт:
Мерно черпая магическую энергию для поддержания прохода в активном состоянии, Шейсаллех кончиком хвоста вычертил
на полу руну портала. Знак вспыхну и засветился зеленым.
Не в силах устоять на месте, он ползал от стены и обратно, кидая нетерпеливые взгляды на равномерно вспыхивающий
символ. Брат опаздывал. Неужели его хвост прищемила очередная обворожительная нагиня? Или эльфа? Демонов
ловелас… Мерная пульсация руны ускорилась. Потом еще. Пока, наконец, с тихим хлопком не взорвалась,
изумрудной вспышкой. А на месте исчезнувшего знака возник непривычно серьезный Тиршшан.
– Брат!
Оба воскликнули одновременно.
– Ты в порядке, - облегченно вздохнул Тиршшан и уже по-простому приветственно обнял его, похлопывая по спине, - но что
случилось?
Вместо ответа Шейсаллех продемонстрировал брачную метку. Тиршшан присвистнул.
– Ты попал братишка. Понятно, к чему такая спешка…
Сочувствующий взгляд злотых глаз взбесил. Шейсаллеху захотелось надрать его тощий хвост, прямо как в детстве.
– Я люблю ее, - рыкнул он. Тиршшан попятился, примирительно вскидывая ладони.
– Все-все, понял. Только не надо чешуей обрастать. Остынь.
– Она пропала!
– клыки царапали губу. Шейсаллех трещал погремушкой, как не умеющий себя сдержать юнец, - Моя Аэлиш-ш-
ша, мой ц-с-с-с-веток! О, ес-с-с-ли ее коснуться хоть пальцс-с-с-ем…
Глаза Тиршшана сделались янтарными. Он один из немногих знал о предсказании Оракула.
– Никто не тронет женщину моего брата. Или умрет!
Гибкий хвост, более светлый, чем у Шейссалеха, стремительным росчерком прошелся по месту, где ранее была начертана
руна перехода. Хлопок, вспышка и на полу очутилась одежда и оружие.
– Ты прав, - одобрительно кивнул Шейсаллех. разглядывая штаны, - пугать местных неразумно. Чем незаметнее, тем лучше.
Не прошло и часа, как на поверхность выбрались два мужчины. Несмотря на теплое время года оба в плотных накидках с
капюшонами. У каждого за спиной блестел эфесом полуторник.
– Веди, женишок, - проворчал один. Второй огляделся по сторонам, сжимая левую руку в кулак. Едва заметное свечение
вспыхнуло и погасло.
– Нам туда, - кивнул Шейсаллех в сторону деревни.
Глава 11
Аэлиша понуро перебирала кольца ножной цепи. В подвале церквушки, куда ее поместили на время разбирательств, царила
сырость и полумрак. Почти как в храме Шейссалеха. Поудобней устроившись на охапке соломы (спасибо, хоть свежей
притащили) она горько вздохнула. В груди натужно ворочалась боль, словно сердце вдруг отрастило иголки и стало похоже
на ежа. Жрица, демоны ее разбери, помощница криворукая. А если сейчас ее Бог умирает?
С одной стороны Аэлиша понимала абсурдность этой мысли. Разве Шейсаллех способен умереть? С другой - а кто его знает?
Ее возлюбленному было так плохо… Глаза защипало, но слез уже не было. Она выплакала их все. Сразу после того, как всем
миром ее притащили к священнослужителю. Ободранную, почти голую. Полупрозрачные ткани бывшей одежды не могли
толком прикрыть тело. А подонок Вириш умело нагнетал обстановку, выдвигая одну версию за другой. Мол , и жертвой она не
была, и не исчезала никуда. Жила себе в Храме пока ее пользовал любовник. Вот какая история. А ведьма им
потворствовала.
Его слова были чистой ложью, но падкий на грязь народ живо соорудил из собачей брехни пресвятую заповедь. К концу пути
женщины плевали ей вслед, подозрительно и зло косясь на собственных мужей, а молодые парни нагло хвали за подол, так и
норовя задрать юбку. Только задирать там было и нечего. Ведьма крутилась рядом. Лохматая больше обычного, она зло
трясла кулаком, грозясь, что Шейссах покарает неблагодарный люд.
– Бог отметил ее!
– хриплый голос ведьмы походил на карканье осипшей вороны.
– Верните то, что пренадлежит Шейссаху!
Но люди лишь отмахивались. Дождь прошел и чудо забылось. Да и было ли чудо чудом? Где это видано, чтобы Бог
возвращал плату?
Дверь подвала хлопнула. Аэлиша неосознанно прижалась к стене. Если ее опять захотят вывести на площадь… Нет, только
не это! Пред глазами слишком детально встало одно из худших мгновений ее жизни.
Для начала, все в этом же подвале, на соломе, местная повитуха проверила ее на наличие девственности. Прямо при
священнике и старосте. Аэлиша сгорала от стыда и отвращения, но сцепив зубы молчала. Молчала она и дальше, когда Эрге
угрозами и тумаками пытался заставить ее говорить. Да и что было сказать? О Шейсаллехе она бы не призналась и под
пытками.
Но старый Эрге все же не стал ее сильно калечить. Хитрец знал - Церкви нужен виновник. Только не сдавать же пол
деревни? А кто же тогда будет работать на его толстое брюхо? И староста под шумок решил спустить всех собак на Аэлишу, а
потом и ведьму. Однако Юминии в деревне не оказалось. На помосте Аэлиша стояла одна. Отрешенно смотрела на
беснующуюся толпу. Люди боялись. Те, которые однажды вели ее на алтарь - очутится на помосте рядом. Сочувствующие,