Жертва
Шрифт:
Сухое «до завтра» обрушилось на меня в конце рабочего дня. «До свидания», – ответила я, предполагая, что он подождет меня на улице, затаится на стоянке возле моего автомобиля. Я быстро засеменила в раздевалку. Наспех переоделась и вышла на парковку. И там его не оказалось… Нет, там его не было.
Я махнула на все рукой, и подумала о том, что мы обязательно увидимся завтра. И тогда, завтра, я выпью вкусный чай в его кабинете и задержусь там немного дольше, чем положено… Я думала о том, как сильно я проголодалась, и сколько еды может вместить в
Я увижу его снова. Сегодня я увижу его опять. И обязательно поцелую первой, когда мы останемся одни. Или, поиздевавшись немного, позволю ему поцеловать меня…
Когда же, наконец, я все поняла? Да в тот же день. Помню, как пришла на работу раньше всех. Он задерживался и объявился только в восемь часов утра, вместо привычных семи тридцати. Встретив меня в коридоре, он сказал мне: «Здравствуйте». Но это слово прозвучало глухо, бессмысленно, ведь он даже не посмотрел на меня… Я не собиралась думать об этом, не хотела. Но, все-таки, пришлось.
Одьен зашел в ординаторскую около десяти утра.
– Где все?
– В операционной, – пожала плечами я и, естественно, улыбнулась.
– Тогда сейчас зайдите ко мне, пожалуйста.
И я полетела за ним со всех ног. Сердце быстрее застучало в груди, словно собиралось выскочить оттуда и зажить собственной, самостоятельной жизнью. На сестринском посту никого не было, и я еще раз подумала о том, что все складывается как нельзя лучше!
И вот он закрыл за мной дверь. Но почему не на замок? Странно.
– Присаживайтесь, доктор Ней.
Я замерла около двери не в силах здраво оценить происходящее. Мы одни, наедине. Вчера у нас был секс! И после секса все было почти что ясно! Почти… Тогда, откуда это официальное «присаживайтесь, доктор Ней?»
– Не стойте, проходите, – повторил он и присел за свой рабочий стол.
Наверное, именно тогда я все поняла. Глухое, немое молчание в груди, сдавленное горло и ком, который уже невозможно сглотнуть. Я почувствовала себя мерзко. Грязной я ощутила себя.
Ноги сами дошагали до стула, и я опустилась на сидение. Что он скажет? А важно ли это на самом деле? Наверное, было уже неважно, но слушать, все-таки, пришлось.
– Алексис, – начал он, не поднимая на меня своих красивых глаз. – Мы должны поговорить с тобой о произошедшем и расставить все точки над «i».
Как быстро он перешел на «ты». Для этого шага ему понадобилось всего лишь несколько минут…
– Я слушаю, – отрешенным голосом произнесла я.
– Того, что случилось, исправить я не могу. Мне очень жаль, что я допустил эту ошибку и, очевидно, был неправ. Мне было хорошо с тобой, не спорю. Но я не искал привязанностей, не хотел отношений. Я был свободным – и это меня вполне устраивало. Я не склонен заводить интрижки на работе. Мы оба хирурги, и прекрасно знаем, чем все это, обычно, заканчивается. Поэтому, давай забудем обо всем и будем вести себя, как взрослые люди.
Какая краткая, но емкая речь. Наверное, он очень долго готовил ее. Возможно, даже репетировал перед зеркалом. Он ни разу не посмотрел на меня, и голос его звучал настолько уверенно, что это даже вызывало некое уважение. Раздавить человека вот так… Растоптать женщину несколькими фразами… Не каждому такое дано… А вот он справился со своей задачей блестяще.
Мне хотелось ему похлопать. Нет, честно, как зрителю, смотрящему за игрой актеров на сцене. Но руки не слушались, и хлопок не удался.
Что я могла ему ответить? В чем-то он был прав. Это я выступила в роли соблазнительницы. Я прыгнула ему на шею, заставив сработать самый древний инстинкт в его теле. Я – искусительница, а он всего-то поддался на мой порыв. Я не хотела унижать себя еще больше, чем уже унизила. Он ведь думал, что я сплю с его братом. Теперь в его глазах я была шлюхой, которая умудрилась и с него штаны снять. Не унижать же себя еще больше? Поэтому я сделала то, что, как мне казалось, было лучшим выходом из ситуации. Я поднялась и молча покинула его кабинет.
– Алексис! – прокричал он мне в спину.
Я не ответила. Мне было нечего ему сказать.
Странно, но в это же мгновение мне стало легче. Словно, я освободилась от него. Словно, он покинул мои мысли и закрыл за собой дверь. Пусть идет. Я не обернусь назад, и не попрошу его вернуться.
Именно так я потеряла ход мыслей. Я отстранилась от происходящего и погрузилась в себя. Выброшенная, испачканная, я оказалась чьей-то ошибкой…
Когда коллеги вернулись из операционной, я даже смогла переброситься парочкой шуточек с ними. Я прекрасно исполнила свою роль. И никто бы не смог подкопаться, никто, кроме основных действующих лиц этой драмы.
Рабочий день близился к концу, и я уже начала задумываться о том, как проведу сегодняшний вечер. Остальное помню очень смутно, наверное, потрясение было слишком велико. На смену заступал доктор Патриксон и его вызвали в приемник. Мы еще засмеялись, что это отличное начало дежурной смены, и Патриксон оценил шутку, показав нам третий палец. Но вот потом все веселье резко оборвалось.
В ординаторскую влетела Лорейн. Глаза медсестры были наполнены ужасом и слезами.
– Там привезли, – сказала она, срывающимся голосом. – Там… …внизу…
– Что там? – спросила я, чувствуя, что самое ужасное уже произошло, и пути назад от этого ужасного не будет.
– Софи Крейн привезли… Она… Ее…
– Что с ней?
– Ее муж порезал…
Время остановилось, и все вокруг погрузилось в тишину. Мы все бежали, бежали так быстро, как только могли. Сколько людей! Сколько врачей! И все они здесь, в приемном. Кто-то орет, кто-то прикрывает рот рукой. И толчок в плечо. Я повернула голову и увидела Кейдж, огибающую меня. Она рвалась туда, вперед… А, я? Я продолжала стоять там, позади… Вот кто-то отошел, уступая мне дорогу, и я увидела ее…