Жертвоприношение любви
Шрифт:
Я смотрю на нее, она ведь моя сестра, но это с трудом укладывается в голове. Я не могу убить ее.
Она поворачивается и смотрит мне в глаза.
— Если бы она не появилась, мы бы спаривались и размножались. И произвели бы нечто особенное.
Я внутренне содрогаюсь.
— Мы произвели бы монстров.
Она улыбается.
— Ты ничего не понимаешь. Вот именно их они и хотят.
Наемный водитель на Бентли останавливается внизу у лестницы.
— А вот и твоя машина. До свидания, Виктория.
Она пожимает плечами и спускается по ступенькам, плавно проскальзывая на заднее сидение автомобиля. Водитель закрывает дверь и наклоняет голову в мою сторону перед тем, как отъехать. Пару минут я просто стою на ступеньках, подняв лицо навстречу теплым лучам солнца точно также, как сделала Виктория. И тут я ясно понимаю, что не могу этого совершить. Я не могу убить другого человека обдуманно и хладнокровно.
Я достаю мобильный и звоню ему. Он снимает трубку, но не произносит ни слова.
— Отмени план. Ясно?
— Да. Отменить план, — тихо отвечает голос на той стороне.
Я выдыхаю с облегчением и шумно, мне не хотелось бы этого показывать.
— Спасибо.
Я чувствую внезапную перемену внутри себя, странное освобождение. Все действия, которые привели меня к этому мигу были санкционированы огромной мощью их демонического Бога. Сейчас он явно не выигрывал. Еще ни разу в моих ночных кошмарах коню не удалось сломать непрочные деревянные двери и настигнуть меня. И больше никогда ему не удастся этого сделать.
Я заберу мою маленькую семью и уйду туда, где о нас никто не знает.
Виктория Джейн Монтгомери
Я сажусь в машину и наблюдаю за ним через окно. Очень-очень странно. Голоса, которые все время сидели в моей голове, теперь все молчат, абсолютная тишина. Может быть, я оставила их всех в этом убогом месте? Я вижу, как большая, слегка загорелая рука Блейка закрывает дверь машины (я всегда любила его руки), и одинокая слеза скатывается по моей щеке. Я дотрагиваюсь до нее, и смотрю с изумлением.
Наверное, я все еще люблю его... жаль, что он скоро будет мертв.
Мое сердце начинает покалывать, но я не собираюсь копаться в этом, иначе это сделает из меня сопливую, испуганную трусиху.
Машина отъезжает, я поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть на него через заднее окно. Он стоит неподвижно у дверей клиники, и кажется каким-то потерянным. Такое противоречивое чувство убить, кого ты любишь так сильно, такого красивого мужчину. Но я предпочитаю стоять над его могилой, которую будут охраняться только кипарисы и оплакивать потерянную любовь, чем смотреть на ее победу.
— Куда вы меня везете? — спрашиваю я водителя.
— Longclere Hall, леди Виктория, — вежливо отвечает он.
Будет не плохо увидеть своих родителей снова. Я сижу сложа руки и не могу удержаться от улыбки. Я вышла из этого дурдома, и я свободна. Я опускаю глаза на бумаги в своих руках. Я сделала это. Я раздавила его, а потом я раздавлю ее. Но ее смерть будет не легкой. Я заставлю ее молить меня, чтобы я дала ей умереть. Повернув голову к окну, моя улыбка застывает. Высокий, на огромной скорости внедорожник с металлическим защитным кожухом впереди мчится прямо на нас. Они хорошо все спланировали, зная, с какой стороны я обычно сажусь в машину. Он врезается в Бентли с тошнотворным звуком корежащегося металла, и раскаленная боль вырывается с бульканьем из моего горла.
Когда-то, давным-давно, у меня был смех похожий на легкий перезвон подвесок канделябра люстры. Милый звук, он никуда не пропал, потому что слышится откуда-то издалека, приближаясь. Свет становится ярче и белее, я никогда такого не видела.
Это такое облегчение.
29.
Блейк Лоу Баррингтон
Наши высшие истины это всего лишь полуправда; не вздумайте успокаиваться навечно в любой истине. Используйте ее как палатку, в которой проходят ваши летние ночи, но не стройте из нее дома, или это будет ваша могила.
Граф Бальфура
Я смотрю в след машине, на которой уехала Виктория, пока она не поворачивает за угол и не скрывается из вида. Через дорогу меня ждет Том. Я делаю шаг по направлению к нему, и вижу длинный черный лимузин с затемненными черными окнами, который ползет ко мне. Я не боюсь умереть, я никогда не боялся смерти. Он останавливается рядом со мной. Я смотрю на Тома и взглядом показываю, что все нормально. Возможно, я ненадолго задержусь, но даже если на долго, то все равно все нормально. Я все сделал правильно, я больше не собираюсь вытаскивать этот чертовый «меч».
Я открываю дверь и ледяной воздух кондиционера врывается мне в лицо, наполненный духами, очень знакомыми духами. У меня скручивает живот, я сгибаю шею и заглядываю внутрь приглушенного интерьера.
— Привет, Блейк, — говорит моя мать.
Я смотрю на нее ошеломленными глазами. В полной неразберихе и ненужных воспоминаний, я отбрасываю неважные, остаются крошечные события, обрывки фраз, брошенный ее взгляд, жест, и на верху всей этой пены всплывает требование официального признания. Это тонкие нюансы языка, которого я так и не понял до сих пор. Затемненный холодный интерьер автомобиля разверзается своей пастью, готовый принять меня. Я сажусь в него, чувствую боль в животе, и закрываю дверь с мягким щелчком.
— Я убил не того родителя, не так ли?
Она улыбается.
— Ты убил правильного родителя. Ты просто не убил власть, стоящую позади трона.
— Ты?
— Твой отец, каким бы могущественным он не был, был всего лишь видимостью, крупным зерном в этой суспензии частиц, в войне нашей matterium. Власть никогда не бывает там, где ты думаешь, и никогда не стоит там, где ее можно легко увидеть. Значение анонимности для непрерывной мощи, не поддается исчислению. Если ты видишь что-то потом, то можно протянуть руку и взять.