Жертвоприношение

Скэрроу Саймон

Две стороны встретились в мерцающем безумии наконечников мечей и ударов копий, глухого стука щитов и резкого лязга сталкивающихся клинков, перекрывавших гортанные крики мужчин. Огромный воин бросился на Фигула, направив свой длинный меч в горло оптиона с поразительной скоростью и силой. Галл инстинктивно вскинул щит и с грохотом отразил удар. Его противник издал рычание, отдернул руку и на одном дыхании ударил ногой по нижней части щита оптиона. Фигул почувствовал, как ослабла его хватка на рукояти, когда его щит наклонился вперед, и он споткнулся на полшага к массивному дуротригу. Фигул увидел блеск лезвия, поймавшего свет, когда мятежник ударил его в лицо. Он быстро уклонился от удара, и раздался резкий скрежещущий звук, когда острие меча бритта ударило на дюйм или два правее Фигула, но лезвие царапнуло край его щита. Галл тут же ударил мятежного воина

своим щитом в бок и оглушил противника. Затем он вонзил свой меч дуротригу в живот. После чего мужчина издал взрывной стон, согнувшись в талии. Оптион отшвырнул британца, и раздался громкий хлюпающий звук, когда лезвие выскользнуло из разорванных внутренностей мужчины.

Фигул отошел от пораженного британца и посмотрел поверх своего щита, готовый нанести удар своему следующему противнику. Вспомогательная атака потеряла свой первоначальный импульс, и люди вокруг него хрипели от напряжения схватки. Британцы выкрикивали свои боевые кличи и оскорбления, в то время как центурион Веспилло кричал своим людям, чтобы они держались до конца. Интенсивность боя застала врасплох даже Фигула, поскольку обе стороны отказывались уступать. По обеим сторонам оптиона батавы врезались в мятежников безумной чередой выпадов и ударов, движимые диким желанием уничтожить людей, убивших так много их товарищей за последние несколько месяцев. Вскоре земля под ногами стала скользкой от крови и усеяна обломками щитов, телами и выроненным оружием. Лучники присоединились к схватке, отбрасив луки, обнажая мечи и с энтузиазмом бросаясь во врага. Хотя упорный характер битвы благоприятствовал ауксилариям, чьи короткие мечи больше подходили для рукопашного боя, чем более длинные кельтские мечи, используемые дуротригами, Фигул понял , что они не смогут продержаться долго. Скоро начнет сказываться численный перевес, и если солдаты Восьмой когорты не прорвутся в ближайшее время, все будет потеряно.

– Так держать, ребята! - ободряюще заревел Фигул.
– Бей этих ублюдков!

Он быстро повернулся к следующему воину, надвигавшегося на него, пожилому британцу с тяжелыми шрамами, седеющие волосы которого поредели за годы мытья известью. В глазах мужчины загорелся угрожающий блеск, когда он увидел, что на Фигуле нет тяжелых доспехов его товарищей, и жестоко улыбнулся. Британец ударил оптиона в лицо, но Фигул легко отразил атаку и почувствовал, как дрожь пробежала по его левой руке, когда удар пришелся по его щиту. Воин оказался быстрым для своего возраста и снова бросился вперед. Фигул уклонился от удара, а затем сделал ложный выпад, ударив своим оружием по обнаженной нижней половине тела противника и нанеся ему удар в бедро. Его противник вскрикнул, когда Фигул вытащил свое оружие. Затем он шагнул вперед и ударил рукоятью своего меча по обветренному лицу воина. Мятежник хмыкнул, прежде чем отшатнуться назад, ошеломленный жестоким ударом. Его руки опустились, когда Фигул двинулся вперед и вонзил свое оружие в горло дуротригского мятежника. Раздался хруст, когда острие меча пронзило кости и хрящи. Выдергивая свое оружие, Фигул почувствовал, как теплые капли брызнули ему в лицо, и кровь потекла из зияющей раны человека горячим красным потоком.

Сколько длилась битва, Фигул не мог сказать. Он чувствовал, как мускулы его руки начинают болеть от постоянного напряжения колющих ударов, блокировок и парирований щитом. Затем он услышал громоподобный грохот со стороны ворот. Фигул выглянул за корчащуюся рукопашную схватку как раз вовремя, чтобы увидеть, как тяжелые бревна содрогаются на веревочных петлях. Оптион почувствовал, как забилось его сердце, когда он понял, что люди Восьмой когорты достигли ворот и бьют их своим тараном. Мгновение спустя ворота снова затряслись, и одна из толстых балок раскололась на части под восторженные возгласы с противоположной стороны. Немногочисленные дуротриги, оставшиеся на частоколе, яростно швыряли в атакующих дротики и копья, но теперь римляне непреодолимо двигались вперед, и мгновение спустя засов с громким треском поддался, и ворота с грохотом распахнулись.

– Они прорвались!
– заорал Фигул.
– Восьмой уже здесь!

Батавы с новой силой ринулись на мятежников, предчувствуя близкую победу. Калум и другие друиды находились среди мятежников, умоляя дуротригов стоять на смерть перед лицом ненавистного врага. Но повстанцы оказались в ловушке между батавами и легионерами, ворвавшимися в открытые ворота, и были слишком разбросаны, чтобы защищаться с обоих фронтов. Бойцы Восьмой когорты напали на ближайших бриттов, подняв щиты

и круша их клинками налево и направо, когда они атаковали мятежных воинов. Те немногие туземцы, что остались у частокола, немедленно бросились вниз, чтобы присоединиться к битве, но они не могли сравниться с римлянами в мастерстве и решимости, и быстро исчезли под безумным мерцанием лезвий мечей. Ряды дуротригов, наконец, сломались, и вскоре земля была усеяна мертвыми и ранеными туземцами, когда римляне воспользовались своим преимуществом, убивая любого, кто даже пытался сдаться. Некоторые из воинов продолжали сражаться, но другие повернулись и присоединились к женщинам и детям, бегущим в направлении дамбы, ведущей к отдельным островкам, в отчаянной попытке спастись.

Галл оглядел лагерь, его кровь кипела, когда он искал глазами Калума. Среди разрозненных повстанцев нигде не было никаких следов Верховного Жреца друидов. Но, вдруг, краем глаза Фигул заметил пару друидов, прорывающихся к задней части лагеря. Его желудок сжался от ужаса, когда он понял, что друиды направляются прямо к пленникам. Он обернулся и поискал Петракса. Но в этот момент британец вонзал свое оружие в огромного воина, твердо стоящего перед воротами и приготовился к схватке со вторым. Фигул отбежаля от него и повернулся к ближайшим ауксилариям.

– Вы двое!
– прохрипел он, указывая рукой в сторону бегущих друидов.
– За мной!

Батавы без вопросов кивнули и перешли на бег, следуя за Фигулом, который поспешил вперед. Битва вокруг него переросла в убийственное безумие, страх и паника охватили ряды туземцев. Оставшиеся воины потеряли всякое чувство дисциплины и сражались поодиночке или небольшими группами вокруг лагеря. Фигул прошел мимо тел десятков павших воинов с разбитыми лицами и торсами, покрытыми колото-резаными ранами. У ворот несколько воинов, полусумасшедших от азарта битвы, пытались остановить волну легионеров, хлынувшую в лагерь. Но те превосходили их численностью и быстро были разгромлены. Теперь победа была обеспечена. Калум сделал ставку на то, что сможет держать римлян в страхе достаточно долго, чтобы сломить их волю, и проиграл. Оставалось только решить, сколько еще крови придется пролить, прежде чем дуротриги, наконец, сдадутся.

Фигул пробежал мимо горящих почерневших хижин к дальнему концу острова. Ярость бурлила в его венах, когда он проходил мимо убогого загона для животных, где он целый день просидел со своим напарником, и он снова думал о жертве, которую принес Ватья. Он потерял слишком много своих товарищей из-за Друидов Темной Луны и больше не собирался терять. Только не сегодня. В двадцати шагах впереди друиды подошли к пленникам, и один из них потянулся к запорной накладке . Фигул ускорил шаг и побежал быстрее, опережая батавов, которые напрягались под тяжестью своего снаряжения. Один из друидов услышал топот шагов и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть огромного галла, приближающегося к нему.

– Иди сюда, ублюдок в черной мантии!
– взревел Фигул.

Друид зашипел на оптиона и бросился на него со своим копьем, целясь острием в форме листа оптиону в живот. Фигул парировал атаку и нанес удар, но друид обманчивым движением уклонился от удара и вонзил копье в незащищенный бок противника. Фигул почувствовал, как его ногу пронзила горячая боль, и сжал челюсти, когда острие копья глубоко вонзилось ему в бедро. Друид вырвал свое оружие и ловко вышел из зоны досягаемости прежде, чем Фигул смог его ударить. Друид оскалил зубы и снова нацелил копье на горло оптиона. Фигул упал на корточки, едва увернувшись от удара, прежде чем прыгнуть вперед на носочках и вонзить меч глубоко в живот врага. Фигул рывком поднял свое оружие, пронзив сердце друида и вызвав у мужчины болезненный вздох. Затем он вырвал меч, и друид упал, схватившись за внутренности и проклиная Фигула на своем родном наречии. Слева от себя оптион увидел, как оба его помощника быстро расправились с друидом у клетки, срубив их серией точных выпадов и ударов.

Оптион начисто вытер клинок о развевающиеся одежды убитого друида, а затем упал рядом с передней частью клетки. Зловонный запах мочи и экскрементов ударил ему в ноздри, когда он взглянул на две фигуры, сидевшие внутри. И Рулл, и Хельва были грязными, покрытыми болезненными рубцами и синяками, но живы. Рулл медленно подошел к решетке и в шоке моргнул при виде галла.

– Господин?
– хрипло спросил легионер-ветеран.
– Во имя богов, господин, это вы!

Галл выдавил полуулыбку: - Вы же не думали, что я позволю вам двоим прохлаждаться в этой клетке, когда предстоит военная служба, не так ли?