Жертвоприношение
Шрифт:
– Не знаю, - сказал Фигул.
– Я не знаю.
Ватья ненадолго замолчал: - Вот что, господин. Если мы когда-нибудь выберемся отсюда живыми, вы будете должны поить меня целый день.
Фигул слегка улыбнулся: - Если мы выберемся отсюда, нам обоим нужно будет напиться.
Наступил первый отблеск рассвета, и гуляки наконец разошлись по своим хижинам. Звук их пения быстро сменился несколькими усталыми голосами, когда воины очнулись ото сна, и вскоре Фигул услышал повторяющийся хрупкий лязг оружия, когда некоторые туземцы начали тренироваться на небольшом расстоянии от загонов. Утром со стороны озера раздалось несколько громких всплесков. Фигул переполз на противоположную сторону загона и выглянул в щель в плетеной стене. Участок частокола вокруг заболоченной земли оказался короче окружающей стены, а бревна слегка провисли от того места, где они утонули в грязи. Над
Часы тянулись медленно. Каждое мгновение приносило с собой новый ужас открытия, и Фигул не мог отдыхать. Его тело онемело от холода и усталости. Несколько раз он слышал шаги туземцев, которые приближались и сливали помои возле других загонов, за которыми раздавались хрюкающие звуки свиней быстро следовавших за ними, и которые все это съедали. Каждый раз Фигул сжимал рукоять меча, готовясь к бою. Но никто не пришел. Дуротриги так и не отважились посетить их убежище.
Рано утром возле главных ворот раздался крик. Фигул быстро взглянул на Ватью, затем прокрался через загон и выглянул в сторону ворот как раз в тот момент, когда группа мятежных лазутчиков поспешила через проем. Группа воинов бросилась к воротам в сопровождении нескольких друидов. Среди них был и Калум. Фигул узнал верховного жреца друидов Темной Луны по его покрытому ужасными шрамами лицу. Анкаста покорно стояла рядом со жрецом, на ее шее сверкал характерный серебряный торк. Фигул задрожал от гнева при ее виде, и его охватило навязчивое желание выскочить из загона и зарубить их обоих. Он смотрел, как лазутчик отчитывался перед Калумом, лихорадочно указывая на болото. Друид отдал воинам приказ, и ужас быстро распространился по лагерю.
– Что происходит, господин?
– прошептала Ватья.
Фигул навострил уши, пытаясь уловить перепалку между двумя воинами, когда они кричали друг другу через весь лагерь. Он слушал несколько мгновений, а затем оглянулся на своего товарища, устало ухмыляясь.
– Похоже, Вителлий уже в пути, - пробормотал он.
– Один из патрулей мятежников заметил его колонну, входящую в болото.
– Вот здорово, - ответил Ватья с явным облегчением.
– Тогда мы скоро уйдем отсюда!
– Не надейся пока, легионер. Трибун должен сначала провести обоз м баллистами через это болото. А как только они доберутся сюда, им все равно придется продвигаться по этой дамбе.
– Вот, дерьмо, - выругался себе под нос Ватья. – Что вы думаете о шансах наших парней против этих мятежных ублюдков, господин?
– Он склонил голову на главные ворота.
– Как вы думаете, сколько здесь туземцев?
Фигул сделал грубый подсчет, основываясь на количестве людей, которых он видел вокруг костров и хижин за последние несколько часов.
– Думаю, около трехсот воинов. Скажем, еще тридцать друидов. Плюс женщины и дети. Достаточно, чтобы продержаться несколько дней.
– Возможно, вы правы, господин. Мы вряд ли протянем так долго.
– Плечи Ватьи поникли, и он сердито покачал головой. – Так что, если мы не найдем отсюда выхода, нам конец.
Фигул ничего не ответил. Он выглянул через плетеную стену, наблюдая, как мятежники начали лихорадочные приготовления к защите от неминуемого нападения римлян. Оптион услышал крик неподалеку от загонов, когда один из повстанцев призвал своих собратьев-британцев принести стрелы и дротики из оружейных складов. В то же время Фигул услышал, как некоторые из женщин поблизости кричали на своих детей и приказывали им оставаться дома. Фигул пристально смотрел на горизонт, охваченный острым чувством тоски. Он хотел бы находиться рядом со своими товарищами прямо сейчас, маршируя навстречу врагу и готовясь к жестокому бою. Вместо этого он лежал в грязном загоне для животных посреди острова, кишащего злейшими врагами Рима, холодным, голодным и усталым. Фигул никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным.
– Господин!
– с тревогой прошептала Ватья.
– Посмотрите! Вон туда!
Фигул оторвался из мрачных мыслей и вопросительно взглянул на легионера. Ватья кивнул в сторону острова друидов. Фигул перевел взгляд на логово друидов. Глядя на него, он увидел огромное рукотворное сооружение, поднятое вертикально дюжиной крепких мятежников, дергающих за концы нескольких длинных веревок. Холодный холод обвил шею оптиона, когда сооружение, наконец, встало вертикально и возвысилось над частоколом. Фигул понял, что смотрит на грубое чучело, сделанное из ивовых прутьев и связанное корешками каких-то деревьев. В туловище чучела было встроено несколько клеток. Некоторые из них были заполнены курами и овцами, и их блеяние и крики резко разносились по холодному воздуху. Еще несколько клеток стояли пустыми, отметил он.
Ватья вздрогнул: - Скоро они подожгут эту штуку, господин.
– Нет, - тихо ответил Фигул.
– Нет, этого не будет.
Он оглянулся в сторону главных ворот и сглотнул. Теперь все зависело от Вителлия. Если когорты не прибудут в ближайшее время и не пробьются сквозь оборону врага, Рулл и Хельва сгорят заживо. И более чем вероятно, что к ним присоединятся Фигул и Ватья.
*
В течение следующих нескольких часов в лагере наблюдалось лихорадочная движение. По обрывкам разговоров, которые подслушал Фигул, что-то вызвало у туземцев повышенное чувство тревоги. Некоторые из мятежников в ярости кричали на своих товарищей, взволнованные перспективой убить кого-нибудь из своих заклятых врагов. Другие возносили молитвы своим богам, моля об окончательной победе над ненавистными захватчиками из-за моря. Ближе к вечеру приготовления мятежников стали более поспешными, и вскоре вернулась еще одна группа лазутчиков с новым отчетом о продвижении врага. Судя по тому, что смог выяснить Фигул, Вителлий почти прошел через болото и приближался к логову мятежников. Любое волнение, которое оптион испытал при этих известиях, тут же сменилось чувством страха перед перспективой того, что когортам придется пересечь эту хорошо защищенную дамбу.
Ближе к вечеру прозвучал рев кельтского боевого рога, и от ворот донесся рев отчаянных криков. Сразу же разбросанные по лагерю воины дуротриги прекратили свои дела и поспешили к частоколу, останавливаясь только для того, чтобы схватить свое оружие и щиты. Фигул и Ватья смотрели через щели в плетеной стене, как воины устремились к главным воротам и заняли свои позиции на обороне, ободряя друг на друга. С другой стороны лагеря галл услышал панические крики женщин и детей, которые торопливо возвращались в свои хижины, отчаянно пытаясь не попасться под ноги бегающим туда-сюда воинам-дуротригам.. Один из туземцев вышел из хижины рядом с загонами и окликнул проносившегося мимо бритта. Фигул услушал, как воин быстро объяснил ситуацию. Затем оптион повернулся к Ватье, его сердце екнуло.
– Вителлий прибыл!
– воскликнул он.
– Будем надеяться, что он нападет до того, как стемнеет.
– Не устанут ли ребята после похода по болоту, господин?
– с тревогой спросила Ватья.
– Возможно, - ответил Фигул после короткой паузы.
– Но либо так, либо дать врагу шанс сбежать ночью.
Он повернулся к пролому в стене и осмотрел главные ворота. К этому времени сотни дуротригских воинов выстроились вдоль частокола. Некоторые сжимали копья. Другие были вооружены луками или пращами. Все они осыпали оскорблениями римлян по ту сторону озера, доводя себя до воинственного безумия. Под ними стояла горстка друидов, одетых в развевающиеся черные мантии, жестикулировавших в небо и призывавших своих богов сокрушить захватчиков гортанными песнопениями. Несколько женщин с растрепанными волосами стояли среди мужчин, кричали на римлян, размахивая факелами и вдохновляя своих мужчин на битву. Калум и Анкаста стояли среди мятежников, умоляя их дать отпор врагу, поджидающему их по другую сторону ворот.
Слабый медный звук трубы перекрыл шум, доносившийся с дальнего берега озера. Фигул сразу узнал этот звук. Этот звук был слишком знаком ушам каждого легионера. Он повернулся к Ватье и почувствовал, как участился его пульс.
– Вителлий собирается атаковать!
– взволнованно прошептал он.
– Самое время, господин. Теперь мы хорошенько надаем этим ублюдкам.
В следующее мгновение раздались далекие трески, когда баллисты выпустили свои снаряды. Фигул с благоговением наблюдал, как поток пылающих железных стрел-болтов пронесся над частоколом, прежде чем врезаться в лагерь повстанцев. Он много раз видел римские баллисты в действии, но никогда не был их жертвой, и это было ужасно. Несколько болтов врезались в крыши группы туземных хижин в центре острова, поджигая их соломенное или тростниковое покрытие . Другие болты сразили нескольких туземцев, когда те бежали в укрытие, пробив им груди и черепа, а мучительные крики раненых прорезали холодный послеполуденный воздух.