Жертвоприношение
Шрифт:
– К химерам их богов… - прошипел Ватья, уловив запах прогорклой воды.
– Даже канализация в Авентине пахнет лучше, чем здесь.
– Говори тише, - мягко сказал Фигул.
– Хочешь привлечь внимание каждого друида в деревне?
– Простите, господин. Только мне не хочется лезть по уши в дерьме, - приглушенным голосом добавила Ватья.
– Хотя,кажется, в последнее время с нами часто такое происходит.
Фигул глубоко вдохнул и соскользнув в ледяную воду. Холод обжигал его кожу, когда он вырывался из камыша, брыкаясь под водой и цепляясь за свой бурдюк. Фигул двигался вперед как можно тише, но его техника была неуклюжей, и после нескольких беспорядочных
Фигул быстро устал от постоянного напряжения и почувствовал, что начинает тонуть. Вода заливала ему лицо, резала глаза, и страшный страх охватил оптиона так, как ему казалось, что он может не удержать бурдюк и утонет в водяной могиле. Он сглотнул подступившую к горлу желчь и продолжал бороться, выбиваясь из сил. Сделав еще несколько нервных взмахов, Фигул сморгнул слезы с глаз и увидел, что они почти достигли края настила лодочных мостков. Последним толчком он рванулся вперед, схватился за деревянный столб и болезненно ахнул.
Фигул подтянулся и на несколько мгновений отдохнул на настиле, его мышцы ног болели, а легкие горели от усилий переплыть озеро. Его руки и ноги онемели от ледяной воды, и он сильно дрожал под промокшей туникой. Его облегчение после пересечения озера, быстро сменилось опасением, что шум их всплесков привлечет внимание ближайшего охранника. Несколько мгновений он сидел на корточках у лодочных мостков и прислушивался к любым признакам врага. Затем он снова посмотрел на Ватью.
– Готов?
– тихо спросил галл.
– Как никогда, господин.
Фигул кивнул: – Тогда, за мной.
Они оставили бурдюки под лодочными мостками и пошли вперед, медленно двигаясь на случай, если внезапный шум привлечет внимание любого ближайшего часового. Фигул слышал смех и крики, доносящиеся из середины лагеря. Римляне подкрались к внешнему частоколу, затем проскользнули через отверстие и двинулись в тени между хижинами и частоколом. Фигул смотрел в землю, стараясь не потревожить рожки для вина и чашки, разбросанные снаружи хижин. Он остановился у хижины, ближайшей к лодочным мосткам. Изнутри он мог слышать восторженные стоны парочки влюбленных в муках страсти. Фигул подозвал Ватию. Затем они посмотрели на лагерь.
Перед ними раскинулся обычный ряд туземных хижин, тускло освещенных огнями, горящими в железных подставках у входов. Слева было расчищенное пространство прямо внутри главных ворот, где туземцы были заняты укреплением обороны. Ближе к середине лагеря вокруг большого костра, горящего в железной решетке, сидела разрозненная толпа воинов вместе с несколькими женщинами и детьми. Воины сжимали свои рога для питья, приветствуя пару мятежников, борющихся на руках над пнем поваленного дерева. Большинство других воинов валялись пьяными рядом или удалились в свои хижины. Фигул внимательно осмотрел плотное расположение хижин и сараев в поисках своих друзей, но не увидел ни одного очевидного места, где их можно было бы держать.
– Господин, - как можно тише прошептала Ватья. – Посмотрите, вон туда.
Фигул перевел свой взгляд на него. Легионер указывал на дальний конец лагеря. Справа от них
Они обошли хижины сзади и поползли к загонам для животных, их шаги были заглушены звуками парочки влюбленных внутри хижины. Земля между загонами и подножием частокола представляла собой заболоченную массу взбитой грязи из-за того, что уровень воды поднялся, и давал лучший шанс незаметно приблизиться к дамбе друидов. Оптион чувствовал, как трясутся его руки, когда он шел вперед, и не только от холода. Каждый шаг уводил его все глубже в лагерь повстанцев. Он был уверен, что в любой момент их обнаружат и утащат к их товарищам.
Они упали на землю рядом с загонами для животных, вжимаясь в ледяную грязь, пока ползли к дальнему концу лагеря. Вдали Фигул увидел, как один из крестьян бросал корм в ближайший загон, и помолился Фортуне, чтобы дуротриг не услышал бы римлян, когда земля под ними чавкала и хлюпала. Казалось, для того, чтобы проползти мимо загонов для животных потребовалась целая вечность, но, наконец, Фигул и Ватья выбрались из трясины. Фигул заметил хижину, расположенную сразу за загонами, рядом с которой стояла небольшая тележка, наполовину заполненная заостренными деревянными кольями для мелководья. Двигаясь так быстро, как только могли, солдаты подошли к телеге. Земля здесь была мягкой и скользкой, и Фигулу приходилось следить за своими шагоми, чтобы не упасть. Наконец они добрались до тележки и присели на корточки.
Фигул быстро огляделся. Никаких признаков того, что их увидели. Затем он посмотрел в сторону дамбы. Напрягая глаза во мраке, Фигул заметил пару друидов, присевших на корточки у небольшого костра. Рядом с ними стояла деревянная клетка. Внутри скорчились две перепачканные фигуры. В тусклом свете факелов Фигул разглядел, что заключенные были раздеты донага, а их тела покрыты болезненными на вид рубцами. Когда оптион смотрел на них, к клетке подошел дуротриг с корзиной еды. Заключенные, жадно уставившись на корзину, поползли к решетке. Один из друидов тут же встал и выхватил корзину у мятежника, опрокинув содержимое на землю перед клеткой, на расстоянии вытянутой руки. Один из заключенных просунул руку между прутьями, отчаянно пытаясь дотянуться до объедков. Ближайший друид поднял дубинку и ткнул ею в заключенного, заставив того отдернуть руку и отпрянуть от решетки, вызвав хохот другого охранника.
В этот момент Фигул мельком увидел седоватую шевелюру пленника. Его сердце екнуло, когда он узнал легионера-ветерана.
– Рулл…
Фигул почувствовал, как его сердце упало. Он никак не мог добраться до своих товарищей. Не без того, чтобы быть обнаруженным друидами, охраняющими эту дамбу. Даже если Фигул и Ватья смогут сразить обоих друидов и освободить пленников, мятежники наверняка обнаружат их, прежде чем они смогут сбежать. Это была безнадежная ситуация, признал Фигул. Совершенно безнадежная.