Жертвы дракона
Шрифт:
— Что мучит тебя? — спросила она тихо.
Яррий не отвечал.
— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказала Ронта, опустив голову.
Яррий неожиданно вскочил, топнул ногой и бешено крикнул:
— Ялама!
Но на другой день с утра он не отходил от подруги. Ронта пошла в поле, он пошел вслед за ней. Они вошли в лес и дошли до поляны. Поляна была круглая, озаренная солнцем, заросшая травою, как будто озеро. Тихо было в лесу, даже птицы не щебетали. И в этой тишине перед их глазами явилось лесное чудо, одно из тех зрелищ, которые нужно наблюдать, не шевелясь и с затаенным дыханием. На поляну выскочили две кабарги, самец и самка. Они были маленькие, с большими
— Ты видишь, Ронта? — сказал Яррий без слов, одними глазами.
— Вижу, — шепнула Ронта. — Они справляют осенний обряд.
Кабарги как будто услышали и кинулись в сторону, и обе исчезли в чаще.
— Слушай, Ронта, — сказал Яррий. — Если ты хочешь, мы тоже справим осенний обряд.
— Как мы справим? — спросила Ронта неуверенно.
— Сделаем солнце осеннее, — сказал Яррий, — и заставим петь огниво. Ты будешь, как жены, а я, как мужи. В синей крови ягод найдем свой Хум. И спляшем брачную пляску и будем — племя.
— Хорошо, — сказала Ронта. Лицо ее оживилось, и глаза смотрели на юношу с прежней простой и детской радостью.
— Я косы заплету, — сказала она, — и надену венок. Мы будем плясать, и будет весело.
Они не стали медлить и в тот же день принялись за работу.
Они сделали огниво по смутным описаниям, которые все-таки передавались между детьми. Яррию было много хлопот, чтобы вырубить своим кремневым топором и выжечь огнем деревянную ступу и пест. Ронта сплела соломенное солнце, и они укрепили его высоко на спице.
Она надавила сладкого сока из синих гроздьев и приготовила еду.
Яррий собрал свою русую гриву султаном, раскрасил свое тело, взял оружие, повесил на плечо шкуру дикого козла, которую ему дали Гррамы, другого брачного дара у него не было, — и ушел в лес. Через минуту он явился и мерным шагом прошел на площадку у брачного огнива.
— Игой! — радостно окликнул он.
— Игой! — ответила Ронта звонким голосом.
Он посмотрел на нее влюбленными глазами. Она омылась в реке, заплела свои светлые косы и надела на голову венок, сплетенный из колосьев дикого овса и мелких голубых цветочков. Круглых синих чаш любви она не нашла на этих лугах. Вся она была белая и свежая, как ручей или как молодая березка с еще не затвердевшим стволом. Яррию вдруг захотелось бросить все и схватить ее, и унести в лес, и вобрать ее всю в себя, чтобы она растворилась в нем, и чтобы даже красное око Солнца больше не могло смотреть на ее красоту.
Он удержал этот порыв, но чувства его искали выхода. И, не снимая оружия, он стукнул копьем о землю и откинул голову, и вместо брачного хора запел песню, как певали анакские юноши в предбрачное время.
— Красная ягода Ронта, — пел Яррий, — белая рыбка, солнечный луч, заря розолицая, синяя чаша любви.
Ликуя, он осыпал ее всеми ласковыми именами, какие приходили ему в голову. Он бросил ей под ноги свой брачный дар. Он был готов вырвать из груди свое сердце и бросить ей под ноги.
Ронта слушала, лукаво улыбаясь, склонив набок голову. В эту минуту ребенок готов был стать женщиной, и поздний синий цветок осени готов был, наконец, развернуть свои лепестки и обнажить середину.
— Ронту
И, словно в ответ на этот вызов, из лесу выскочил человек и побежал по тропинке, направляясь к ним. Он был странный и страшный. У него была смуглая кожа, черная грива и косматая грудь, почти такая же, как у Гррамов. На нем не было ни пояса, ни дорожного мешка, и в руках у него не было никакого оружия. Но ногти на его пальцах были длинные, твердые, как будто кремневые.
Не доходя до брачной площадки, он остановился и горящими глазами посмотрел сперва на Ронту, потом на Яррия. Яррий узнал "Полевого Бродягу". В племени Анаков, а также у Селонов и у Тосков бывали такие неуживчивые люди, которые, достигнув зрелых лет, бросали товарищей и уходили в поле, чтобы жить в одиночестве. Они скоро дичали, теряли копье и палицу и жили, охотясь на кроликов и ланей руками и зубами, как медведи. Анаки называли их Бродягами и относились к ним без гнева. Они иногда попадались анакским охотникам в лесах, но никого не трогали. И Анаки их не трогали. Было поверье, что если кто ранит Бродягу, тот до окончания года получит такую же рану от мстящего духа. Ибо духи, как и люди, имели таких же Бродяг, и эти заступались за своих людских товарищей. Таких же свирепых самцов-бродяг имели все крупные звери — кабаны и олени, волки и мамонты.
Из Анакского племени последний Бродяга ушел много лет тому назад, когда Яррий был еще ребенком. Яррий не помнил его лица и не мог бы сказать, он это или не он. Они отдалились на много дней пути от Анакских охотничьих полей, но Бродяги блуждали повсюду, не считаясь с границами племен. Этот Бродяга был не молод, но очень крепок. В его волосах не было мертвых шерстинок зимнего цвета. Кожа на его плечах и руках была смуглая и твердая, как рог.
Бродяга отвернулся от Яррия и снова посмотрел на Ронту.
— Ж-жа, — вырвалось из его груди с резким вздохом, как будто из полного меха с Хумом, как только его откроют. Все члены его тела пришли в возбуждение. Не теряя времени, он обежал брачное огниво с наружной стороны и бросился на Ронту.
— Ай, — крикнула Ронта в ужасе и отскочила в сторону. Яррий с копьем в руках бросился на защиту и заслонил дорогу пришельцу. Ронта отбежала еще и встала у дерева, готовая каждую минуту сорваться прочь и мчаться, как испуганная лань.
Брачный обряд неожиданно дополнился. Здесь были два соперника, которые должны были вести борьбу за обладание женщиной.
Бродяга тоже понял это. Он остановился перед Яррием в двух шагах от наконечника его копья, посмотрел ему в лицо, потом заскрежетал зубами и ударил себя кулаком в грудь.
Тогда Яррий вспомнил, что брачные бои Анаков ведутся без копий и палиц. Недолго думая, он отбросил в сторону оружие и встал в такую же позу, как дикий Бродяга. И также заскрежетал зубами и ударил себя кулаком в грудь. Руки у него были безволосые, но такие же крепкие, как у нападавшего. Зубы и челюсти были слабее, чем у звероподобного Бродяги. В его голове, как молния, сверкнула мысль: надо бороться так же, как Илл Бородатый боролся с медведем. Ибо за два года перед тем Илл Красный Бык покрыл себе спину куском конской шкуры и вышел на поиски медведя с ножом в руках. Он охватил медведя своими могучими руками и подпер ему подбородок своей квадратной головой. Потом нащупал нужное место, ткнул медведя ножом под левую лопатку и угодил прямо в сердце.