Жесть
Шрифт:
Валентин, брезгливо откинув ногой топор, подошел к беседующим и презрительно бросил:
— Ну что, крольчиха, допрыгалась?
— Я ведь намекал, что от нас не уйдешь! Как от себя, — произнес Берия значительно.
— А теперь по полной будем тебя… иметь, — Валентин фыркнул. Берия вдруг заухал, как филин: очевидно, засмеялся. Оба предвкушающее переглянулись. Потом Валентин огляделся:
— Ну и халупа. Зойка вспомнила, что эта сука про какой-то дом поблизости спрашивала, но про какой? Дура спившаяся. Ничего в голове не держится…
— Валек, а не тот
— Может, и тот. Я его рожу не разглядывал.
— Кто это? — дернул Берия Марину.
— Брат, — выдавила она.
— Врешь, — он даже обиделся. — Что ж бабы мне все время врут? Половина всего, что они говорят — вранье, а вторая половина — гнусное вранье. Они что, думают, если я в очках, то не вижу их насквозь?
Марина заставила себя заплакать. Это было несложно сделать: страх помог.
— Я, правда, брата здесь искала…
— Актриса, актриса. Куда Зойке до тебя? Напоминаю, я спросил, что там за клоун валяется?
— Брось, — вмешался Валентин. — Фото в тачке есть. Потом сличим. Давай лучше по делу.
— Хорошо, по делу, — согласился Берия. — А ну говори, кому служишь!? — рявкнул он Марине в лицо. Опять пахнуло какой-то дрянью.
— Я не понимаю…
— Мы видели в твоей сумочке удостоверение. Это ведь прикрытие, так?
— Я журналистка.
— Слушай, журналистка. Пусть даже была от Нигилиста просьба: если кто встретит тебя — помочь, вывести на Большую Землю. Но у нас же могло не получиться! Мы могли опоздать! Нашли тебя слишком поздно, когда вот этот, — он показал на маньяка, — да-да, твой якобы брат, тебя уже убил и изнасиловал. Именно в таком порядке — убил, потом изнасиловал. Я правильно говорю, Валек?
Тот безмятежно слушал, щурясь на солнышке. Когда Берия закончил, он ласково взял его за плечо и отодвинул.
— Лаврентий, ты глянь-ка лучше, что в доме у них. Может, еще кто сховался…
Тот не стал спорить, отдал инициативу товарищу. С пистолетом наперевес пошел к крыльцу — осторожно, крадучись. Пистолет у него был — ТТ китайского производства. Дешевый, как и его хозяин, искренне мнящий себя философом.
Валентин взял Марину левой рукой за шею — как гигантской клешней, — и слегка приподнял.
— Короче, мусорка хряпнули твоего… — Он вдруг ударил кулаком по стене сарая, рядом с ее лицом. Доска сломалась. Марина непроизвольно дернулась вбок. — …Как таракана камнем размазали… Стой спокойно, Маруха…
Он придвинулся к ней вплотную.
— И с тобой — продавим… Только ты расскажи вначале, что вы здесь рыли? Нас с Лавриком пропасти хотели? Откуда про трупы знаешь? Лютика ты ловко нашла, сука ментовская, признаю…
Он грубо прижал ее к себе.
— Может с тобой — поласковей стоит? А то я когда трезвый — злой. И наоборот. Ночью надо было, когда ты сама была не против. Зря удрала…
Он замолчал, решая, прямо сейчас бабу трахнуть или все-таки погодя.
В этот момент ожил маньяк. Зашевелился, приподнялся и встал, пошатываясь.
— Эй, любезный, если вы позволяете себе так обращаться с женщиной, то вы скверно воспитаны!
В руке у него были вилы, на которые он пытался опереться, как на костыль.
Валентин отшвырнул Марину (она упала) и двинулся навстречу собеседнику — подвижный, как ртуть. Тот попятился к дому. Не доходя пары метров, боец исполнил фронтальный удар ногой — в прыжке. Попал в грудь. Красиво! Маньяк полетел спиной назад и врезался в стену, не выпустив вилы из рук; а спортсмен, ни секунды не медля, снова прыгнул, желая раздавить наглецу грудную клетку, — с хрустом, со сладким звуком ломающейся диафрагмы…
Ржавые зубья пробили туловище в районе ключицы. Валентин упал, хрипя. Но тут же встал, вцепившись руками в черенок и с изумлением разглядывая садовый инвентарь, торчащий из его могучего тела. Маньяк так и не выпустил рукоятку вил, попав в некое подобие ступора. Круглыми от ужаса глазами он смотрел на своего врага. Мужчины долго стояли друг против друга, ничего не предпринимая. Наконец Валентин просипел, с натугой двигая окровавленными губами:
— Вытащи… — и уронил голову на грудь.
Потом он повалился вперед, но маньяк, упершись спиной в стену, удержал тело от падения.
И вновь ситуация застыла.
Так бывает. Иногда побеждает не сильнейший, а тот, кому судьба — еще пожить…
Из дома вдруг раздался грохот и — сразу — выстрел. Все живые вздрогнули. Послышался бодрый голос Берии:
— Здесь порядок, Валя! Это… гитара со шкафа сорвалась. Ну и у меня… сорвалось.
Марина очнулась. Уносить ноги! Спасаться! Пока есть шанс… Она бросилась к своему спасителю:
— Да что вы стоите-то?!
— Я… Я… Я же убил его…
Он по-прежнему смотрел на мертвеца, не в силах сдвинуться с места. Вид он имел настолько ошарашенный, а в голосе его звучали настолько трагические ноты, что невозможно было ему не посочувствовать.
— Милый… хороший… — Марина осторожно разжимала его пальцы. — Бежим, пока второй не вернулся…
Она наткнулась взглядом на поникшего Валентина и злорадно сказала:
— Это тебе не чужих невест трахать, каз-зел…
…Выходя из дома, Берия наткнулся на табуретку с горящим примусом. Керосиновая плитка, зажженная и забытая, опрокинулась и покатилась.
— Черт!!! — крикнул Берия в сердцах.
Увы, примус был из современных, работающих на низкооктановом бензине. «Шмель», — такое название. Докатившись до стены прихожей, он взорвался… Берия отшатнулся, закрываясь руками. Вспыхнула клеенчатая скатерть, покрывавшая кухонную тумбочку, вспыхнули ситцевые занавески, закрывавшие полки. Загорелась тумбочка. Потом загорелись обои…
Он вырвался на улицу, сбежал с крыльца. И разом увидел всю группу собравшихся.
— Беспорядок? — спросил он строго.
Потом удивленно:
— Валя!
Разгоравшийся позади него пожар вызвал некоторое торможение в его мозгах. Но это быстро прошло.
— Вот как? — зловеще сказал он и вскинул свой ТТ.
Прицелился в Маньяка, в Марину, снова в Маньяка…
— Убей их… всех… — вдруг поднял голову Валентин. Оказалось, он еще жив. — Меня… к лепиле [26] … быстро…
26
Врач (тюремн. жарг.)