Жесткая посадка
Шрифт:
Шеферд сел на койке, свесив ноги. Ли расклеивал на стене картинки из журналов — пейзажи, лесные чащи, фотографии пустынь, плывущую по океану лодку, все, что нельзя найти в тюрьме. Для Шеферда они тоже были недоступны, но он сам посадил себя за решетку. Он знал, почему остался здесь и не отказался от задания. Ему хотелось добить Карпентера. Это была война, и он сделает все, что нужно для победы.
Шеферд услышал, как охранник объявил об окончании свободного времени, а парой минут позже в двери появился Ли.
— Тебя вызывают
— Зачем?
— Не знаю. Стаффорд попросил тебя позвать.
— Скажи ему, чтобы катился ко всем чертям.
— Что с тобой сегодня?
— Просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
— Если ты пошлешь Тони Стаффорда, тебе быстро подыщут тихое местечко, — заметил Ли. — Сюда вломится куча полицейских и потащат тебя в изолятор. Там ты будешь наслаждаться картонной мебелью, отсутствием сортира и всякой дрянью, которую начнут пихать тебе в еду, чтобы ты вел себя спокойнее.
Шеферд глубоко вдохнул. Пора возвращаться в роль. Что бы ни происходило снаружи, для обитателей тюрьмы он Боб Макдоналд, крутой парень и матерый преступник. Если он будет вести себя иначе, операция провалится.
Он медленно пересек площадку. Стоявший у двери Хили распахнул ее, когда Шеферд подошел. Охранник махнул рукой, приглашая его войти.
— В чем дело? — спросил Шеферд.
— Ты хотел сказать — в чем дело, мистер Хили?
Стаффорд следил за ними из кабинки.
— Обойдешься, — буркнул Шеферд.
— Если будешь грубить, я напишу на тебя рапорт.
Шеферд пропустил его слова мимо ушей и приблизился к диспетчерской.
— Мистер Стаффорд, охранник Хили отказывается объяснить, зачем меня вызвали из камеры.
— Делай, что тебе говорят, Макдоналд, — процедил Стаффорд.
— "Тюремные правила", параграф шестой, пункт два: «Общаясь с заключенными, охрана обязана воздействовать на них своим личным примером и авторитетом, завоевывая их расположение и пробуждая в них стремление к сотрудничеству». Чтобы пробудить во мне стремление к сотрудничеству, вы должны объяснить, зачем меня вызвали.
Стаффорд вздохнул.
— Тебя хочет видеть начальник тюрьмы.
— Для чего?
— Сам у него спроси.
Стаффорд повернулся к нему спиной.
— Идем, Макдоналд, — проворчал Хили. — У меня полно работы.
Шеферд подумал, что Гозден решил поговорить с ним о смерти Сью. Меньше всего ему хотелось обсуждать эту тему, но у него не было выбора. Ли прав: отказываясь выполнять приказы, он рискует оказаться в изоляторе.
Хили проводил Шеферда по коридору безопасности и подождал, пока один из секретарей проводит его в кабинет. Не успела за ним закрыться дверь, как Гозден вскочил с кресла и ткнул в него пальцем.
— В какие игры ты играешь? — крикнул он.
— Что? — не понял Шеферд.
Он ожидал утешения, а на него набросились с обвинениями.
— Я слышал, что тайным агентам положено держаться в тени. Работать исподтишка. А ты уже отправил в больницу половину секции.
До Шеферда наконец дошло. Комендант говорил о Юржаке, Дикобразе и Волосатом.
— Я тут ни при чем.
Ему оставалось
— Не надо считать меня за идиота, детектив Шеферд, — произнес Гозден. — Одному сломали ногу, на другом живого места не осталось, а у третьего выбиты зубы, ушиб почек и дыра в ноге. За каждого из них тебе могут дать семь лет, уже по-настоящему.
— Кто-нибудь сказал вам, что это сделал я?
— Хватит меня дурачить, Шеферд. Ты сидишь здесь уже достаточно долго и понимаешь, что к чему. По тюрьме пошел слух. Ты метишь в главари.
Шеферд покачал головой:
— Неправда.
— Тогда объясни мне, что здесь происходит.
Гозден сел за стол, взял в руки карандаш и постучал им по металлической подставке для бумаг. Шеферд посмотрел на Гоздена. Этот человек командовал учреждением, где порядок поддерживала не охрана, а сами заключенные, где арестанты выполняли работу надзирателей и богатый наркоторговец спокойно устраивал свои делишки.
— Я выполнял свое задание, только и всего.
— Сомневаюсь, что тебе дали полномочия калечить заключенных! — бросил Гозден.
Шеферд выдержал паузу. Он не мог объяснить коменданту, что напал на Юржака для того, чтобы получить место в бригаде уборщиков. Или что его атака на Дикобраза и Волосатого явилась упреждающим ударом, а не вынужденной самозащитой. Гозден — гражданский служащий, и если раньше ему приходилось напрямую сталкиваться с заключенными, теперь он следил за ними только из-за своего стола. Он прочитал досье на Джералда Карпентера, но не знал его и не понимал, что он собой представляет. Не понимал он и того, что иногда возникают ситуации, когда цель оправдывает средства.
— Только не надо мне говорить, что нельзя приготовить яичницу, не разбив пару черепов, — добавил Гозден.
— Даю вам слово, что все мои действия были строго продуманы и не выходили за рамки необходимого.
— Юржак лежит в больнице со сломанной ногой.
— Да, но это торговец наркотиками, пытавшийся убить сотрудника иммиграционной службы, — напомнил Шеферд. — Он получил по заслугам.
— Не забывай, что это блок предварительного заключения. Существует презумпция невиновности. Но даже если бы его осудили и приговорили к сроку, кто ты такой, чтобы ломать ему ноги?
Шеферд с трудом подавил вспышку гнева. Он хотел возразить Гоздену, что Юржак не просто так получил свое место в бригаде уборщиков, а заплатил за него. Что жизнь в секции насквозь коррумпирована, заключенные легко покупают себе дополнительные привилегии и блага и что все это было бы невозможно, если хотя бы один надзиратель не брал взятки. Но Шеферд сознавал, что сначала надо разобраться с Карпентером и лишь потом посвящать Гоздена в масштабы коррупции в тюрьме.
— Я даю вам слово. Я не имею никакого отношения к тому, что случилось с Юржаком или другими заключенными.