Жесткий отказ
Шрифт:
Ной остаётся невозмутимым, когда я наливаю лосьон на ладони, а затем тру их друг об друга, разогревая прохладный крем. Он едва соображает, тяжело дышит — ждёт.
Не слишком ли рано отсасывать ему?
Гретхен однажды сказала, что если отсосёшь парню на первом свидании, он никогда не отведёт тебя домой, чтобы познакомить со своей матерью, но член Ноя прямо здесь, в моей руке, и парень такой сексуальный, лежа у меня на полу…
Уф. Это было так давно, и я очень хочу этого.
РАЗВЕ ЭТО ТАК УЖ НЕПРАВИЛЬНО?
13
НОЙ
—
Дерьмо. Никогда не бывает ничего хорошего, когда пиарщик команды Фил Скилара хочет провести встречу после тренировки. Обычно эти встречи для того, чтобы выработать стратегию по поводу публичного скандала, в котором был замешан кто-то из команды, и обычно это не имеет ко мне никакого отношения. Уоллес, да. Эспиноза, да.
Я — нет.
Кроме того, если не возникает какой-либо ситуации — появление фотографии в нетрезвом виде, или во всех новостях трезвонят о непристойном поведении, или женщина заявляет об отцовстве, — Фил редко бывает в своём офисе.
— Знаешь, чего он хочет? — Я бросаю биту, которую держал в руке, другому помощнику и вытираю лоб полотенцем из заднего кармана.
— Понятия не имею. — Он пожимает плечами. — Извини, чувак.
— А я знаю. — Уоллес — подлый ублюдок — стоит позади меня, и я поворачиваюсь, снимая перчатки и наблюдая, как он идёт ко мне.
Почему он всегда рядом, когда происходит драма?
— Собираешься мне сказать? — Терпеть не могу, когда кто-то ходит вокруг да около. Если он знает, почему меня вызывают, то я хочу, чтобы парень выложил всё на чистоту.
— Ты во всех новостях. — Он сплёвывает на землю. — Ты и твоя подружка.
Подружка?
— Ты имеешь в виду Миранду?
— Да. — Впервые в жизни Базз Уоллес подходит ко мне с застенчивым видом, а не с дерзким. Нерешительный, а не агрессивный.
Это… не может быть хорошо.
— И?
Он шаркает ногами по грунту, носки бутс испачканы.
— Чёрт, чувак. Я не знаю, что тебе сказать.
Что это значит?
— Чёрт. — Уоллес делает паузу, засунув руки в карманы спортивных штанов, выданных командой, сбоку красуется логотип компании нашего спонсора. Затем вынимает и хлопает ими, словно пытаясь настроиться. — Хорошо, я просто скажу это — как будто срываю пластырь.
Я жду, пока он заполнит пробелы.
— Вы в новостях — ты и Миранда. И заголовки… — Он опускает голову, уставившись на свои ботинки. — Они ужасные.
— Мы просто ужинали. — Что в этом особенного?
Базз медленно шагает к тому месту, где обычно сидит на корточках
— Слушай, чувак, ты мой лучший друг…
О чёрт.
— …но это тебе не понравится.
— Пфф, — громко язвлю я. — Мы поужинали — ничего неприличного не произошло. Несколько человек сделали снимки, но на этом всё. Мы не были в стриптиз-клубе, она не танцевала у меня на коленях, никто не был пьян, мы были в приличном заведении.
Бок о бок мы начинаем идти к скамейкам, и я буквально чувствую, как Уоллес думает рядом со мной; он так глубоко задумался, брови нахмурены, сердитые складки на лбу.
— Эй, красавчик, — говорит один из парней, когда мы подходим ближе.
— Закрой свой грёбаный рот, Гомес, — огрызается Уоллес, и именно тогда я воспринимаю его слова всерьёз.
— Уоллес, что, чёрт возьми, происходит?
Мы не успеваем дойти до скамеек, как он берёт меня за руку и тянет назад, в сторону туннеля, ведущего к раздевалкам. Останавливается, поворачивая меня лицом к себе.
— Братан. Ты знаешь, я думаю, что ты чертовски крутой. И знаешь, что папарацци могут быть мудаками, а репортёры ещё хуже…
Я в бешенстве отдёргиваю его руки с себя.
— Чувак, выкладывай!
— Чёрт. — Уоллес смущается? — Нет простого способа сказать тебе это. Обещай, что не будешь злиться.
Слишком поздно.
— Я уже злюсь.
Он делает глубокий вдох и выдыхает вместе с потоком слов.
— Опубликовали вашу фотографию с Мирандой, и пресса называет вас обоих уродливыми… Вот, я сказал это.
Он выдыхает и приваливается к цементной стене позади себя, тёмный коридор, ведущий к офисам и раздевалкам, пустой и холодный.
Ещё холоднее теперь, когда мне нанесли этот удар, вот только я всё ещё не уверен, что это значит.
— Какая фотография?
— Вы двое едите.
К чёрту того гребаного парня, который сделал нашу чёртову фотографию.
— Но дело не в фотографиях, Бейсмен, а в заголовках.
Я прислоняюсь к стене рядом с ним, провожу рукой по волосам, сняв бейсболку. Мои волосы потные и мокрые, и я убираю их с глаз.
— И какие заголовки? — Что они могли написать такого, что заставило Базза Уоллеса — наименее сочувствующего парня, которого я когда-либо встречал, — внезапно стать таким чертовски сочувствующим?
Мой приятель запрокидывает голову, смотрит в потолок, прищурившись.
— Например: «Может, он и браунбаггер, но я бы трахнул любого, у кого есть хотя бы половина его состояния».
О, чёрт возьми. Боже.
Я не могу сдержать непристойности, льющиеся из моего рта. Не могу удержаться от того, чтобы не пнуть землю под ногами, от желания ударить кулаком по твёрдой стене позади меня.