Жестко и быстро
Шрифт:
– Догадываюсь.
– Нет. Не о твоей выходке. У него тема была еще до того, как тебя привезли из монастыря в пустыне. Переход аристократа из Дома в Дом - процесс порою сложный.
– Ладно, к вечеру я буду готов.
Когда за Анной закрылась дверь, я остановился напротив подушки, привязанной к колонне. Мне не суждено было родиться сильным, но теперь я знаю, как сильными становятся. Я начал в четыре года с пятисот ударов...
Стоп. Внутреннее противоречие. Я знаю, как стать сильным, или я становился сильным, начав в четыре года? Это говорит во мне память Такаюки Куроно, мастера из другого мира, или это я сам и есть?
Чуть поразмыслив, я внезапно понял, что и Такаюки,
Снова смотрю на подушку, подсчитывая в уме. От начала в четыре до убиения свиньи одним ударом - восемь лет тяжелых тренировок, от пятисот ударов и дальше по нарастающей. Но четыре - возраст, когда организм податлив и находится на пике приспособляемости. Я же начинаю - или заново начинаю? неважно, впрочем - на двенадцать лет позже, когда лучшие годы для начала тренировок упущены. Что ж, чтобы догнать мастера Куроно к двадцати годам, я должен начинать с двух тысяч ударов... Господи, я всерьез подумал эту цифру?! А ведь потом и возрастание пропорционально...
Медленно, чтобы прочувствовать движение, выполняю сэйкэн-цуки. Удар мастера Куроно идеален, ведь я выполнял его в той жизни бессчетное множество раз и отточил до совершенства. Да, догнать отставание в двенадцать лет будет очень трудно, если вообще возможно, но все же сейчас у меня тоже есть определенная фора. Десятый прижизненный дан.
Я выполняю в замедленном темпе ката 'Дзиттэ'. Медленно - потому что нет ни силы, ни сноровки, ни скорости для правильного выполнения. Однако все движения знакомы и выполняются так естественно, словно они в моем ДНК закодированы, по другому это не назвать. Рыба не учится плавать. Я не в состоянии продемонстрировать даже простейшие элементы, однако главный момент в том, что техникой я владею и так. Мне не понадобится нарабатывать мастерство десятки лет, оно у меня уже есть. И потому я сберегу массу времени на том, что не буду работать над техникой. С этой точки зрения намерение догнать физическую форму мастера уже не выглядит таким безнадежным, потому что время, потраченное в прошлой жизни на изучение техник, в этой я потрачу на закалку тела.
Устремляю взгляд на мишень-подушку, выбрасываю вперед кулак. Удар в высшей мере жалкий, но он - первый.
Конечно, у любого наблюдателя со стороны будет повод посмеяться вволю. Что такое искусство рукопашного боя в мире, где боевые маги пятого-шестого уровня способны в считанные секунды расправиться с взводом отлично экипированных солдат?! Казалось бы, пшик и только...
Но другого способа стать сильнее я не знаю.
Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.
***
Как и предупреждала Анна, вечером мне пришлось ужинать с дедом. Правда, это было не совсем 'семейное' мероприятие, так как ужинали мы вчетвером: я, Александр Тимофеевич, господин Уэйн и еще один совершенно незнакомый мне человек.
К слову, эта манера людей из восточных краев использовать при обращении имя собеседника и видоизмененное имя его отца мне всегда казалась старомодной. На севере и западе подобные обычаи канули в лету, и услыхать имя вроде 'Вольфганг Йоганн Реннер Бах' можно только на строгих официозах. А в повседневной жизни прибавляют имя предка к своему только восточники. И в ближайшем заграничье такая манера осталась разве что в Берберском Халифате, там тоже вовсю применяется 'ибн Хассан'. Новый мир во многом похож на старый: тут те же народы, арабы, европейцы, славяне... Интересно, есть ли японцы?
Обедали мы на балконе, откуда открывался неплохой вид на город в целом и Заречье в частности. Слуги, которыми руководила София Александровна, дочь дяди Александра, уже вполне взрослая двадцатилетняя леди, подали первое, второе, десерт в ассортименте и напитки. Короткий миг я чувствовал себя сильно не в своей тарелке, сидя - да, снова каламбур - перед большой тарелкой мясных щей. Это взбрыкнула память из прошлой жизни, напомнив, что в Японии подают много разных блюд малыми порциями, а не два блюда здоровенными тарелками. Впрочем, я не в Японии, да и к обычаям, царящим в Доме Сабуровых, привычен с детства.
В самом начале обеда мне представили незнакомца - это оказался Петр Николаевич Беляев, глава организации, которая играла роль одновременно службы безопасности, внешнеполитической, в масштабах Домов, разведки и контрразведки, внутренней и внешней.
А затем разговор пошел на все темы подряд, кроме серьезных. Единственным намеком на серьезную беседу стал вопрос Петра Николаевича.
– Реджинальд, а что, в Доме Рэмм вас обучали использованию холодного оружия и рукопашному бою?
Оп-па, вот и первый скользкий вопрос. Либо охрана ворот в монастыре рассказала, либо там еще и видеокамеры были, я же не присматривался на этот счет. Как я разделал того мертвяка с саблей, можно было заметить со стены, к тому же я пришел к воротам уже вооруженный, значит, меч я у кого-то отобрал, логично. Или проще - пошли по моим следам и нашли второго покойника, разделанного его же собственным оружием. С другой стороны, Реджи Рэмм меча в руках сроду не держал, до того, как в пустыню попал, и это, чисто теоретически, проверить можно, ведь я не знаю возможностей Петра Николаевича по части получения информации из чужого Дома, а попасться на лжи очень не хочется. Ладно, лучшая защита - нападение.
– Так это и есть тот серьезный разговор, о котором меня предупреждали?
– я постарался, чтобы в моем голосе звучало любопытство.
То ли Петр Николаевич профессиональный дознаватель и распознал мой ответ именно как уход от ответа, то ли мне показалось, что он насторожился?
– Нет, профессиональное любопытство. Четкое отсечение головы одним ударом, а перед тем еще и разрубание черепа, тоже чистое - это признак определенного мастерства, знаете ли, не говоря уже о том, что первого вначале обезоружили.
– И что с того? Я вас еще больше удивлю сейчас. Это были второй и третий противники. С первым я в пещере встретился, в состоянии крайнего изнеможения, и у него была электродубинка, а у меня два ботинка, снятых с трупа. И что? С Господней помощью как-то справился. Могли бы и сами догадаться, что Он не дал бы погибнуть невиновному.
Шеф СБ почесал затылок.
– Логично. Я, правда, с трудом представляю себе способ божественного вмешательства в наш бренный мир - никогда с этим не сталкивался, знаете ли.
Я пододвинул к себе тарелку с биточками и отправил один в рот, всем своим видом показывая, что тема исчерпана. Тут появились слуги и убрали грязную посуду.
Как только все перешли к биточкам и салату, Александр Тимофеевич сказал:
– В общем, надо утрясти некоторые дела. Реджинальд, ты в курсе об активах твоего отца, проще говоря - твоем наследстве?
Я напряг память.
– Да, припоминаю что-то такое.
– Когда твой дядя Вольфар изгнал тебя и отдал под суд, твою собственность, которой Дом опекался до твоего совершеннолетия, он конфисковал. Однако теперь, когда твоя невиновность доказана Господом, эта конфискация незаконна. Что ты думаешь об этом?