Жестокая нежность 2
Шрифт:
Нашли мертвым… Звучит, как «убили», а не «решил свести счеты с жизнью самостоятельно». Причем тут Ян? Уж не думают ли, будто он причастен к смерти Димы?
Спускаюсь на кухню, собираясь приготовить завтрак. Успеваю только кофе сварить, ведь через несколько минут появляется муж, второпях выпивает напиток, и быстро идет на улицу.
— Подожди, поешь нормально, — спешу за ним.
— Некогда. Поем в городе, — заводит машину, усаживаясь за рулем.
— Ян, скажи хоть что-нибудь, — не даю закрыть дверь.
— Что ты хочешь услышать? —
— С какой стати тебя звонят и просят приехать?
— Дать показания, — неохотно, но все же отвечает.
— На тему? — не нравится мне это, ох, не нравится…
— Заказного убийства…
— Может, толком объяснишь? — мой голос дрожит от плохого предчувствия.
— Его убили, что не ясно? — раздраженно говорит.
— Как с этим связан ты?! — не унимаюсь.
— Мне пора, — дергает дверь на себя. — Займись детьми, Тина. Развлекитесь, съездите куда-нибудь и ни о чем не волнуйся.
«Что же ты натворил? Неужели, причастен?» — смотрю вслед, пока выезжает за ворота.
Не верю… И ведь не сказал о своей невиновности. Он мог жестко разобраться, не совладать с собой и потерять контроль, избив до полусмерти, но именно поэтому полиция не подпустила его близко к тому дому, чтобы задержание прошло без лишних проблем.
А тут…
Насколько знаю, Дима находился в одиночной камере. С другой стороны — экспертиза признала его невменяемым, не отдающим отчета своим действиям. И максимум, что ожидало — принудительное лечение с долговременным нахождением в «психушке». Этот факт, конечно, взбесил Яна, понимая, что тот избежит реального срока. Но способен ли так поступить: заказать убийство? Ответ, который созрел мгновенно, настораживает: мог, еще как мог… Благородство — не его конек, не в этом случае уж точно. Он привык иначе решать вопросы — беспринципно, цинично, без эмоций… Когда дело касается семьи — пойдет на крайние меры.
«Проблема должна решаться радикально» — заявил он, когда стало известно о результатах экспертизы. И долго продолжал гневную тираду на тему дебильных законов, запрещающих смертную казнь.
И все же гоню эти мысли… Буду верить до конца. Вполне возможно у Димы были недоброжелатели? Главное, чтобы таким образом никто не пытался подставить Яна — вот это больше всего пугает. Ведь тогда чья-то игра продолжается, и этот кто-то воспользовался ситуацией…
«Где же сил набраться… Когда все нормализуется?» — вздыхаю и плетусь обратно.
Вернувшись в дом, застаю на кухне Ксюшу, уплетающую огромную сдобную булку со сливочным маслом и сгущенкой, запивая сладким чаем с молоком — каждое ее утро начинается с этого неизменного ритуала. Она блаженно прикрыла глаза и чуть ли не мычит от удовольствия. Забавная такая.
— Привет, — улыбаюсь, глядя на нее, и по-хорошему завидую аппетиту. Нас обеих ругают: ее за быстрый набор веса, хотя по-прежнему стройна, меня — за недостаток нужных сейчас моему организму килограммов.
— При-вет… — слово комкается, из-за того, что жует
— Не отвлекайся, а то подавишься.
Может, тоже попробовать? Вдруг вкусно?
Наливаю себе чай, правда — без сахара и молока, намазываю булку маслом и обильно поливаю сгущенкой. Смотрю с сомнением. Ну, не едок я, не гурман и не привереда, а прихотями в период беременности не страдала вовсе. Одно время, правда, привлекала сдоба, но быстро прекратилось.
— Ешь, просто улет… — Ксеня откусывает очередной кусок. Сейчас для неё существуют только она и кулинарное искушение в руках.
— Угу…
Кусаю. Съедобно, но, как по мне, приторно сладко и слишком жирно.
— Лучше не увлекаться, — подытоживаю, с трудом одолев, сей «шедевр», хотя употребленные избыточные калории радуют. — Пользы никакой, а боками обзавестись можно легко.
— Все понимаю, но не могу устоять, — вздыхает она.
— Зато я, кажется, знаю, что делать: перестать покупать булки и сгущенку!
— А как же дети? Наказывать их из-за меня? — обиженно говорит, словно у ребенка забрали игрушку.
— Так им ничего не достается, ты одна все уплетаешь, — усмехаюсь. — Лучше сами печь будем, с минимальным количеством сахара, качественной мукой, и умеренно баловать себя. Иногда. Мы должны думать о наших малышах. И вместе соблюдать диету несложно.
— Ты права… — откладывает обратно на тарелку недоеденное лакомство, продолжая коситься. Потом обреченно произносит: — Только фрукты и овощи?
— А еще: рыбу, мясо, творог, яйца, крупы, бобовые, орехи, ягоды.
— Ладно, согласна. Набрала уже на пару месяцев вперед… Тогда, давай, погуляем? — предлагает. — Пройдемся ногами, растрясем жирок… Хотя кому я говорю… — осматривает мою миниатюрную фигурку. — Тебя надо срочно откормить!
— Бесполезно. Вообще, сама хотела позвать тебя с нами. В парк аттракционов, думаю, вывезти детей. Поедешь?
— Да! — воскликнула она. И тут же понизила голос: — Слушай, а куда Ян поехал? Из окна видела.
— Так… Срочные дела, — отмахнулась. О моем похищении дома никто не знает, а Гена для всех уволился не из-за сына… С Ксюшей можно поделиться, но посвящать, излишне, беременную девушку — ни к чему, достаточно того раза, когда уезжала на море. Ее задачей было — заботиться о спокойствии старших членов семьи.
— Ох, уж, эти мужчины… Глеб тоже уехал, еще раньше, на объект, в область, — как-то грустно сказала.
— Что за печаль в голосе?
— Ему не нравится работа, хочется творческого подхода… Меня не устраивает, что так мало проводим вместе времени. Если бы не вы от одиночества с ума сошла.
Я задумалась… Есть одна интересная идея.
— Когда Глеб вернется?
— Понятия не имею, — пожимает плечами. — Надеюсь, еще буду не спать. Почему тебя это интересует?
— Хочу сделать деловое предложение, — подмигиваю ей. — Но все подробности позже.