Жестокая охота
Шрифт:
“Кто бы это мог быть? — недоумевал Иван. — Местные? Вряд ли. А чужие больше вглубь тайги забираются, под перевал…”
Повыше подтянув голенища резиновых “болоток", он едва не бежал по руслу мелководного ручья — решил пройти к Соленой Дайке напрямик, что сокращало путь почти вдвое.
— Не узнал — кто? — на ходу спросил Иван у Гарани, который, пыхтя, шлепал сзади.
— Я близко не подходил… Побоялся… — в голосе Гарани слышались виноватые нотки.
Иван его жалел. Гараня был существом добрым, безотказным, им помыкали все, кто хотел. Недоучившийся студент технического вуза, несостоявшийся
Пока выясняли его личность, Гараня в течение месяца подметал улицы Москвы. А затем дней двадцать ночевал на вокзалах, дожидаясь денежного перевода на обратную дорогу и на пропитание — выручил председатель старательской артели, которому подобные просьбы его шальной братвы были не в диковинку.
На втором заходе везение оставило Гараню — артель “прогорела”. И денег выдали только на билет в места цивилизованные. С горя Гараня их пропил и остался на Колыме в зиму без крыши над головой и без средств к существованию. Так он и прибился к лесничеству — жить было где, зарплата, пусть небольшая, но регулярно, а работа такая, что не перетрудишься, особенно в зимние месяцы, когда из-за сильных морозов нельзя нос высунуть наружу…
Над заброшенным прииском гулял низовой ветер, закручивая среди серых конусообразных отвалов пыльные столбы.
— Куда дальше? — шепотом спросил Иван.
— Туда… Там они… — показал дрожащей рукой Гараня в сторону зарослей, где виднелся длинный скособочившийся барак без крыши. — За ним…
Его лицо покрылось пятнами лихорадочного румянца, а глаза воровато бегали, избегая смотреть на Кудрина.
За бараком горел небольшой костер. Освежеванная туша уже была разрублена на куски, и стоящий спиной к Ивану человек высокого роста неторопливо складывал мясо в мешки. У костра, свернувшись калачиком, лежал еще один; видимо, он спал. На огне шкворчало мясо, нанизанное на вертел, который был закреплен между рогульками.
Мельком подивившись такой необычной медлительности и беспечности браконьеров, Кудрин, держа ружье наизготовку, быстро перебежал к бараку, прячась за стенками промывочных сооружений, и пошел вдоль бревенчатой стены, намереваясь подобраться незамеченным как можно ближе к костру.
И тут над головой Ивана, на перекрытии барака, что-то затрещало, посыпались прелые опилки, и сверху на него обрушилась тяжеленная масса. Кудрин упал, но тут же рывком перекатился на другой бок, — и снова рухнул на землю, с ног до головы опутанный крепкой рыболовной сетью. Вскоре он был спеленат, как младенец, и лежал, уткнувшись лицом в пыльную траву.
— Привет начальству! — раздался чей-то очень знакомый голос, и сильные руки перевернули Ивана на спину.
Над ним, подбоченясь и зло ухмыляясь, стоял Тенгиз Мириков, а из-за спины у него выглядывало тупое лицо Коробки.
— Ну, что, законник, допрыгался? — продолжал Мириков, — Как мы вас, а? — засмеялся торжествующе. — Я тебя, дорогой, предупреждал, что мы еще встретимся… Молчишь? Не рад… Вижу, вижу… Или шарики заело? У, бл…й сын… — Он сильно пнул Ивана носком сапога. — Ничего, поговорим позже… Мясо готово? — обернулся к Коробке.
— Давно. Пожуем?
— Само собой… Тащи водку. Эй ты, хмыренок, вали сюда! — позвал Мириков кого-то.
К костру, склонив голову и шаркая сапогами, подошел Гараня.
— Молодец, кацо… — похлопал его по плечу Мириков и захлебнулся неожиданным смехом: — Кацо… Ха-ха-ха…
Насмеявшись вдоволь, он сунул в руку Гарани несколько червонцев.
— На. Ты свою задачу выполнил, доставил нам его в лучшем виде. Садись, обмоем это дело.
Безмолвный Гараня покорно уселся и жадно схватил наполненный стакан.
— Э-эй! — затормошил спящего Коробка. — Проснись, кулема!
— Оставь Фефу, — поморщился Мириков. — Он не в курсе дела, пусть отдыхает. Лишний свидетель нам ни к чему…
Пораженный услышанным, Кудрин едва не застонал от бессильной ярости: значит, Гараня заманил его в ловушку! Этого Иван даже предположить не мог…
— Попили, поели — пора… — Мириков остро взглянул на захмелевшего Гараню. — Останешься здесь. Жди, пока не проснется Фефа. И уходите в лесничество. Лишнего не болтайте. Не то… — он легонько кольнул Гараню охотничьим ножом. — Сам знаешь… Я шутить не люблю…
Гараня вздрогнул, отшатнулся в сторону и жалобно сморщился. В его глазах плескался страх.
— То-то… — довольный Мириков спрятал нож и встал. — Мешок мяса ваш. Остальное спрячьте в бараке. Вернемся — заберем. Петран! Развяжи начальнику ноги.
Коробка, икая, снял с Ивана сеть и распустил тугие узлы.
— Вставай, — он помог Кудрину подняться. — Пошли, — потянул его за собой.
— Куда?
— Узнаешь… — коротко бросил Мириков, закидывая за плечи ружье Ивана.
— Что вам от меня нужно?
— Придем на место — расскажу.
— Какое место?
— Интересное, — дернул черным усом Мириков, криво ухмыляясь. — Поспешим, времени в обрез.
— А если я не пойду?
— Тогда мы тебе в сапоги угольков подсыплем, — непримиримая жестокость засветилась в темно-коричневых глазах Мирикова. — Побежишь, как молодой олень…
Иван смирился: что он мог сделать — безоружный, со связанными руками? Им овладели апатия, безразличие — медленно переставляя ноги, он поплелся вслед за Коробкой, Мириков шел сзади. Проходя мимо костра, Кудрин поднял глаза на съежившегося Гараню.
— Спасибо тебе… За все добро отблагодарил… — хмуро сказал Иван. — Не думал, что ты Иуда…
— Иди, иди! — подтолкнул его в спину Мириков. — Путь не близкий…
Хребет вздыбился над ними выветренными светло-коричневыми глыбами одетого в мхи и лишайники камня. Они забрались на высокий скальный уступ, круто обрывающийся вниз, к речной долине. Под уступом, среди кустов, рассыпались острые каменные обломки. Неширокая площадка, на которой они стояли, поросла жесткой травой и карликовыми деревцами.