Жестокая схватка
Шрифт:
На подходе к станции поезд издал мощный гудок.
— Хорошо, что скорый, — сказал Петя, обращаясь к Виталию. — Может, тебя по спине похлопать?
Виталий отрицательно замотал головой и начал кашлять, избавляясь от остатков рвоты.
Наконец он плюнул последний раз и посмотрел на проносящиеся мимо вагоны, за окнами которых сидели люди.
— Уроды, — злобно сказал Виталий, когда поезд промчался мимо. Он перевел взгляд на Петю. — Здорово, Петро. Пошли, выпьем.
— Может,
— Не хватит. — Виталик вытер тыльной стороной ладони губы. — Деньги у меня есть.
Далеко решили не ходить. Расположились тут же, около платформы, на полянке.
Поняв, что задавать вопросы бесполезно, Бойков молчал, дожидаясь, пока Виталий придет в более или менее нормальное состояние и заговорит сам. Наконец не выдержал:
— Вы что, с Наташкой поругались?
Ответа не последовало.
— Слушай, не надо так убиваться. Поругались — помиритесь. Обычное дело.
Виталий продолжал смотреть в одну точку и курил.
«Черт, хотя бы Васек был здесь, — подумал Петя. — Вдвоем бы мы быстрее расшевелили».
Он внимательно посмотрел на Виталия, пытаясь по выражению лица друга определить причину происходящего с ним.
Что-то в нем было не так, но Петя никак не мог сообразить, что именно.
Безжизненный взгляд? Мертвые глаза?
Да, но Бойков уже видел у Виталика такие глаза. Это было давно. Но было. Дрожащие руки?
Он же видел, как у Виталия дрожали руки. А учитывая, сколько тот выпил, ничего странного в том, что у него дрожат руки, не было.
Виталий продолжал курить. И неожиданно Петя понял, что же именно не так.
На правой руке Королева, сантиметрах в двадцати повыше ладони, был жуткий шрам, покрытый коркой запекшейся крови. Будто кто-то впился зубами Виталию в руку и не разжимал челюсти до тех пор, пока не прокусил ее насквозь.
Петя почувствовал, как от этого зрелища его охватывает ужас.
Он взял у Виталия бутылку и сделал несколько глотков подряд.
— Что у тебя с рукой? — хрипло спросил он, возвращая бутылку Королеву.
Этот вопрос словно пробудил Виталия от спячки и вернул к реальности.
— Натаха умерла, — ответил он, по-прежнему глядя мимо Бойкова.
Петя поперхнулся:
— Как «умерла»?
— Вот так и умерла, — пожал плечами Виталий. — Как все люди умирают?
— Когда?
— Три дня назад похороны были.
— А почему ты не сказал раньше?
Наконец-то Виталий посмотрел Пете прямо в глаза. На Бойкова дохнуло холодом.
— А зачем?
— Ну как? Мы же ее тоже знали. А как это произошло?
— Какая теперь разница. — Виталий помолчал. — Знаешь, Петро, я же все это время по городу носился как ненормальный. Не знал, куда деться. Вообще не знал, что делать. Очень жалел, что вас с Васьком нет. И все-таки не мог найти силы сразу сюда приехать. Хотел, но не мог. Водку жрал все это время. Видишь, только сегодня смог влезть в электричку и доехать. Понял, что, если не поговорю с кем-нибудь из своих, просто сойду с ума. Я ведь даже повеситься пытался. — Виталий усмехнулся. — Но не вышло. Видать, Господь Бог от меня еще чего-то ждет.
Бойков слушал Виталия, смотрел на его руку, и у него зарождалась страшная догадка.
— Понимаешь, Петро, — продолжал тем временем Виталий, — когда Натаха умерла, я вдруг сразу очень многое понял.
— Что именно?
— Очень многое. Про жизнь. Вообще про все. Я понял, что я живу не так, как надо.
— А как надо?
— Этого я еще не понял. — Виталий покачал головой. — Но понял, что все надо в жизни менять. Я не вернусь больше в училище. В Москву поеду.
— Все равно тебя через год в армию заберут.
— Не заберут, — снова усмехнулся Виталик. — Найду способы отвертеться.
Он закурил новую папиросу, и вновь перед Петиными глазами мелькнул рваный шрам. Бойков сглотнул.
— Что у тебя с рукой?
— Прокусил.
Петя закашлялся.
— То есть как «прокусил»? Сам?
— Ну а кто же еще?
— Зачем?
— Жертва. Помнишь, нам на истории рассказывали, как древние люди приносили других людей в жертву? Я ведь, когда вешался, тоже хотел принести себя в жертву. А Бог не дал мне повеситься. Я тогда взял и прокусил себе руку. Это как бы Богу за то, что он мне жизнь оставил.
В другое время Петя принял бы эти разговоры Виталия за пьяный базар или подумал, что тот накурился конопли. Но он понимал, что это не так.
И все-таки Петя успокоился. При всей трагичности ситуации одно было хорошо: Виталий не убивал Наташу. Еще десять минут назад Бойков подозревал лучшего друга в этом, а сейчас ему было мучительно стыдно за себя.
Он хлопнул друга по плечу:
— Знаешь, Виталь, я ведь когда этот шрам увидел вначале, то подумал… — Петя осекся.
Глаза Королева сузились.
— Что подумал?
— Да нет, ничего. — Петя закурил новую папиросу. — И когда ты собираешься в Москву ехать?
— Зайду к матери, а потом еще одно дело есть… Во Владимире.
— Где устроишься?
— Не знаю, — пожал плечами Виталий. — Устроюсь где-нибудь.
Они допили бутылку. Королев за это время, к удивлению Пети, окончательно пришел в себя и выглядел вполне нормально.
Они вместе дошли до его дома. Остановились у ворот.
— Ладно, Петро, давай. — Виталик протянул ему руку. — Хорошо, что встретились.