Жестокие игры (Лира 2)
Шрифт:
Не получилось.
Йарра схватил меня за локоть, дернул назад, прижав спиной к своей груди.
– Маленькая врушка, - пробормотал он, касаясь губами моего затылка.
– Ты же выбежала из замка десять минут назад. Поссорилась с братом?
Я извернулась, пытаясь освободиться, и хватка графа стала крепче.
– Я задал тебе вопрос, Лира!
– Да, мы повздорили, - выдавила я, вцепившись в мужскую ладонь, ползущую вверх.
– Из-за чего?
– Голос тихий, бархатный, и от горячего дыхания, опаляющего шею, по спине побежали мурашки.
–
– повторил Йарра, сжимая мою грудь сквозь тонкий шелк.
– Пустите!
– Даже не знаю, что на это ответить.
– Я почувствовала, что он улыбается.
– Не могу, или не хочу.
– Я закричу!
– Кричи, - развеселился Йарра.
– А что ты скажешь тем, кто прибежит на твои вопли?
Его пальцы неторопливо расстегивали крупные пуговицы блузы. Одна, вторая, третья, и вот уже мужская ладонь ритмично мнет мою грудь, играет с острыми пиками сосков. Губы Йарры мазнули по виску и ущипнули мочку уха.
– Лира моя...
– выдохнул он.
– Ненавижу вас!
– Я знаю.
– Сжав мои запястья ладонью, граф стянул камзол и бросил его под ноги.
– Как-нибудь переживу, - проворчал он, опрокидывая меня на землю.
Я дралась с ним той ночью - всерьез, по-настоящему, решив, пусть лучше выпорет, чем снова..., а Йарра блокировал, стряхивал удары, пока, наконец, не поймал.
– Тише, Лира, тише...
Помню бархат камзола под спиной и резкий пряный запах смятой травы, помню тяжелое дыхание графа, его губы на моей груди и руки, прижимающие запястья к земле. Помню, как вертела головой, уворачиваясь от его поцелуев. Помню поцелуи - неторопливые вначале, и болезненно-грубые, когда он понял, что я не хочу отвечать. Помню, как его рот мял мои губы, как граф пил мое дыхание, помню, как давила в живот бляха ремня от его брюк, а, чуть ниже, доказательство его мужественности.
– Моя...
– Нет!
– Моя!
– И клеймо на шее, которое я несколько дней буду старательно прятать высокими воротниками и косынками.
Помню, как он замер, и вдруг зажал мне рот ладонью. Помню вспыхнувшую радость, когда я услышала шаги сквозь шум ветра и родной голос:
– Лира, где ты? Лира!.. Лира, твою мать, два часа ночи, где тебя лярвы носят?!
Я замычала, забилась под Йаррой, а потом, не раздумывая, вцепилась зубами в закрывающую мне рот руку.
– Дрянь!
– охнул он, когда я прокусила я ее до крови.
– Я здесь, Тим!
Помню еще, как испугалась, что граф пошлет Тима Лесом, и брат будет вынужден подчиниться и уйти.
– Лира, если ты сейчас не выйдешь сама, я тебя за ухо выведу! Не посмотрю, что взрослая!
Йарра тихо выругался и скатился с меня, а я, захлебываясь слезами, побежала к Тимару.
– Ты чего ревешь?
– опешил брат.
– Упа-ла, - всхлипнула я.
– Блузку порвала... Любимую...
– Наказание мое, - покачал головой брат. Снял с себя рубашку, надел ее на меня, затянув шнуровку у самого горла.
– Быстро домой! Чтобы, пока дойду, ты под одеялом была и спала!
– Хо... Хорошо...
*
Пантера выбралась из кустов и уселась рядом с Тимом. Парень потрепал ее по загривку, даже чмокнул в макушку.
– Молодец, киса.
Отправленная за Лирой, Уголек вернулась почти сразу - зарычала, зафыркала, вцепилась в его ногу, стаскивая с кровати. Сердце сжалось в предчувствии беды, и Тим, где мог, бегом, а где просто съезжая по перилам, бросился вниз. И, как оказалось, не зря. В ответ на его крики из-под раскидистой ивы донеслась возня, тихое 'Дрянь!', и глухой голос Лиры, а потом девчонка выскочила оттуда, как ошпаренная. Растрепанная, заплаканная, в криво застегнутой рубашке с оторванными нижними пуговицами.
Тим дождался, пока Лира скроется за внешней стеной и севшим от злости голосом заговорил, обращаясь к ивняку.
– Что же вы делаете, Ваше Сиятельство? Таскаете девочку по кустам, как последнюю шлюху... Вы в своем уме? Она же после каждого вашего, - Тим запнулся, - после каждой встречи с вами как в воду опущенная! Вся в синяках! Вы ее сломать хотите?.. Вам мало, что она готова в притоне жить, лишь бы не с вами? Ждете, пока с башни спрыгнет? Или на косе повесится?.. Вы для чего ее растили, господин? Зачем Роха наняли, зачем кормили буристой, семь лет учили?.. Только для того, чтобы сделать своей девкой?!
Уголек зарычала, дернувшись к иве, и Тимар схватил ее за ошейник, удерживая на месте.
– Сидеть! ...Ваше Сиятельство, - закончил он, - я вам клянусь, если вы сломаете Лиру, я вас уничтожу. И плевать, что со мной потом будет.
Ночью Тим проснулся от горьких всхлипов, но сам не пошел - знал, что девушке будет неприятно, если он застанет ее плачущей. Отправил Уголька, и спустя пару минут услышал:
– Ну куда ты лезешь? Фу, вонючка, уйди! Какую дрянь ты ела?.. Не надо, щекотно! Ну перестань, Тимара разбудим! ...Куда ты лезешь, кровать сломаешь! У-у, буйволица клыкастая...
7
Завтракать я отказалась, обедать тоже. Не лезло.
Долго рассматривала засос на шее и синяки на запястьях, прямо на тех местах, где в детстве были ожоги. А на плече - следы зубов. Как же он любит оставлять метки! Ненавижу...
'Моя!'
Ничья! Своя собственная! Может, немножко Тимарова и чуть-чуть Уголька... Боги, как же вовремя появился вчера брат! Спасибо, Анара, спасибо, Светлые! ...И спасибо за то, что он не видел произошедшего... Как же стыдно, господи...
От выплаканных слез болела голова, лицо опухло, как у утопленницы. Нехотя, я слезла с постели, где просидела весь день, и пошла умываться. Утром я притворилась, что сплю, в обед Тим был занят - не знаю, с графом ли, чтоб его печень гули выели, или еще чем - на брате висела должность кастеляна замка, управляющего имением, личного секретаря Йарры, и дел у него всегда было невпроворот - но вечером он обязательно заметит набрякшие веки и красные, как у кролика, глаза. И вранье об испорченной блузе уже не пройдет.