Жестокие игры в любовь

Навьер Рита

Вообще, когда Колесников что-нибудь говорил, а он в основном бросал шутливые фразы о том о сём, ей было смешно и легко, но когда он молчал – сразу возникало напряжение. И он тоже наверняка это чувствовал. Однако чем ближе они подходили к её дому, тем дольше становились паузы и тем острее ощущалась неловкость.

Что удивительно, он тоже держался далеко не так уверенно, как обычно. Даже когда изредка шутил, по тону, по голосу чувствовалось, будто он превозмогает какое-то внутреннее стеснение. Это

так на него не похоже!

Сама же Мика и вовсе заговорить больше не решалась, да и не знала, о чём, ничего умного в голову не приходило.

В этот раз Колесников не стал спрашивать, а зашёл в подъезд вместе с ней, проводил до самой квартиры. И не ушёл сразу, остановился, привалившись плечом к стене возле её двери.

Вот теперь точно надо что-то сказать, подумала Мика, теребя пуговицу у пальто. Только вот что? И зачем он так смотрит? Будто сам чего-то ждёт от неё.

– Спасибо, что проводил, – вымолвила Мика первое, что пришло на ум.

– Ну как тут не проводить, – хмыкнул он, – когда к тебе так и норовят пристать всякие.

– Да… сейчас это смешно, а тогда было очень жутко. Я страшно испугалась…

– Понимаю. Я и сам за тебя перепугался, – почти шептал он, наклонившись к ней ближе, отчего у Мики затылок взялся мурашками. Опустил взгляд на губы, но… поцеловать так и не решился почему-то… Затем и вовсе отстранился от неё, припал спиной к стене и затылком.

Вот бы знать, о чём он сейчас думает!

Но он почти сразу сбросил с себя эту серьёзную задумчивость, скосил на неё глаза и уже шутливо, с улыбкой сказал:

– Непросто живётся нам, красивым людям, да?

Мика усмехнулась – ох уж эти его шуточки!

– Думаю, тебе-то грех жаловаться. Непохоже, чтобы ты сильно мучился от женского внимания. По-моему, тебе это только в радость.

Он коротко засмеялся, но тут же возразил:

– Откуда ты знаешь, что мне в радость?

– Ну… просто вижу.

– Иногда всё не так, как кажется.

– Да ладно. Хочешь сказать, ты недоволен, что нравишься девочкам?

Он пожал плечами, мол, всё равно, но при этом улыбался. Ну конечно, он кривил душой! Все же парни этого добиваются.

– Всяко бывает. Вот помню, ходили мы в позапрошлом году на день рождения Оксаны Громовой. Выпили мы там и… – Он замолк, видимо, вспомнил, но рассказывать не захотел, только с усмешкой качнул головой. – Короче, я там еле ноги унёс.

Тут замок щёлкнул, и в подъезд выглянула бабушка. Стрельнув сердито взглядом в Колесникова, она многозначительно посмотрела на Мику и кивком указала на квартиру, мол, давай уже домой.

– Сейчас, ба, иду.

Бабушка, поджав губы, ушла, но Мика понимала – недалеко и ненадолго.

– Ну… пока, – с чуть грустной улыбкой сказала она. Не хотелось уходить…

Колесников

отлепился от стены, встал напротив и опять сделался такой серьёзный, что Мика занервничала. Казалось, вот сейчас точно что-то будет. Ведь он так смотрит, словно хочет сказать что-то очень важное. Она даже дыхание затаила, боясь спугнуть это важное.

Он обвёл взглядом её лицо, приоткрыл губы, но в этот самый миг на первом этаже кто-то тоже вышел на площадку, и почти одновременно с этим хлопнула подъездная дверь.

– Здрасьте, – донёсся снизу голос Лёши Ивлева.

– Здравствуй, здравствуй, Алёшенька, – кряхтя, поздоровалась соседка. – Как жизнь молодая?

– Да так, потихоньку, – ответил ей Лёша.

– Это у нас, у стариков, потихоньку, а у вас, у молодёжи, должна бурлить, – соседка засмеялась и тут же закашлялась.

Колесников отвлёкся на шум, посмотрел на лестницу. В его взгляде на мгновение промелькнула досада, но почти сразу глаза полыхнули каким-то шальным азартом. Он наклонился к ней совсем близко так, что она почувствовала кожей его тёплое дыхание.

– Слушай, а давай с тобой куда-нибудь сходим? Ну, там в кино, в кафе или просто погуляем? Обещаю, вести себя прилично.

Мика тихо засмеялась.

– Значит, договорились?

– А когда?

– Завтра у нас суббота? Завтра сразу после школы я отцу в гараже помогаю, обещал уже пойти с ним… Провозимся, скорее всего, допоздна. В воскресенье давай? В парке, который рядом со школой, возле памятника Ленину. В пять нормально?

Он снова оглянулся на лестницу, по которой должен был вот-вот подняться Лёша.

– В общем, договорились: в воскресенье, в пять, у памятника, – торопливо зашептал он, пока ещё не показался Ивлев.

Затем отступил на шаг и уже неотрывно следил за Лёшей. Тот тоже, увидев их, не сводил с него тяжёлого взгляда. Мика чувствовала, что между ними двумя что-то происходит, какая-то неявная враждебность. Поссорились, может? Из-за матча? Ведь ещё утром в школе они вполне себе ладили.

Лёша остановился на площадке рядом с ними. Мрачный, угрюмый. Брови сведены так, что на переносице пролегла поперечная складка. Всё-таки они, наверное, проиграли, подумала Мика.

– А ты чего здесь? – спросил он его хмуро.

Колесников тоже смотрел на Лёшу и молчал, приподняв уголок рта. И явно не потому, что его впечатлил суровый вид Ивлева. Его молчание казалось каким-то дразнящим, провокационным или даже насмешливым. Он словно призывал его: ну, давай, покажи, как страшно ты умеешь гневаться, а я понаблюдаю.

Мика чувствовала, как сгущается обстановка, и это ей не нравилось. Это даже страшило.

– Женя вот меня проводил после матча, – сказала она, пытаясь перетянуть на себя внимание Лёши.