Жестокие игры
Шрифт:
Вечером ноябрьское море — как истинная драгоценность, оно темное, оно мерцает за ржаво-красными камнями. Мы с Корром оставляем за спиной белые утесы, и я веду его к воде. Как и тогда, когда я впервые вытащил его из моря, на нем один лишь недоуздок. Я давно уже снял повязку с его задней ноги; от нее все равно никакой пользы. Холли все твердит мне, что у них в Калифорнии умеют сращивать кости, но, правда, Корр все равно уже не сможет участвовать в бегах. Холли говорит, что ничего не придумать глупее, как выкупать Корра
Но Корру легче научиться летать, чем попасть в Калифорнию, да и в любом случае я не уверен, что такая жизнь устроит какого-либо кабилл-ушти. Корр любит море и любит бег, и если я могу дать ему хотя бы одно из двух, мы оба будем счастливы.
И потому сейчас я медленно веду его по песку к линии прибоя. В море его неуклюжесть исчезнет, его вес примет на себя соленая вода, и он уже не так сильно будет замечать, что одна из его задних ног стала не такой, как прежде.
Я не хочу прощаться с ним.
Позади, возле утесов, меня ждут Пак Конноли и Джордж Холли, и оба стоят, сложив руки на груди, в совершенно одинаковых позах. Они оставили меня наедине с Корром, и я благодарен им за это.
Несмотря на то что идти ему больно, Корр настороженно прислушивается к шуму волн. Ноябрьский океан нежно напевает ему, завлекая и лаская, ускоряя бег крови. Мы вместе ступаем в ледяную воду. В таком свете Корр красен, как солнце перед наступлением ночи, это гигант, это некий бог… Его уши прижимаются к голове, когда океан начинает плескаться вокруг его больной ноги, а потом снова настораживаются, как будто вслушиваясь во что-то на горизонте. Там море черное и бездонное, оно, наверное, таит в себе куда больше чудес, чем воды вокруг Тисби.
Совсем немного времени прошло с тех пор, как мы с Корром плескались в этом самом прибое, у подножия утесов. А теперь он и шага не может сделать просто так, не помедлив немного.
Я провожу ладонью по его шее, по холке, по плечу. Это ведь для меня нечто само собой разумеющееся — близость Корра. Я прижимаюсь щекой к его плечу, на мгновение прикрываю глаза, а потом шепчу ему:
— Будь счастлив…
Больше мне не выдержать, мои ноги не желают стоять здесь еще хотя бы мгновение. Я моргаю, чтобы яснее видеть, и поднимаю руку. И снимаю с Корра недоуздок.
Я возвращаюсь к краю воды, не сводя глаз с Корра. Его уши все еще слушают горизонт, не меня. Этот океан — его истинная любовь, и теперь он наконец-то ее обрел.
Я поднимаю воротник и поворачиваюсь к Корру спиной, чтобы вернуться к утесам. Не думаю, что мне по силам будет видеть, как он исчезает в воде. Это окончательно разобьет мне сердце.
Пак озабоченно трет глаза, как будто в них что-то попало. Джордж Холли закусил губы. Утесы возвышаются надо мной, а я пытаюсь утешить себя.
«Я найду себе другого кабилл-ушти, я снова буду скакать, я перееду в отцовский дом и стану свободен…»
Вот только эти мысли почему-то не утешают.
Океан за моей спиной бормочет:
— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…
А потом я слышу высокий протяжный крик.
Зов повторяется снова, теперь низко и пронзительно. Пак и Холли смотрят куда-то мимо меня, и потому я оборачиваюсь. Корр все так же стоит у берега, он заметил, что я ухожу, и продолжает стоять там, где я его оставил, и он оглядывается на меня. Он снова вскидывает голову и пронзительно кричит.
Необоримый океан облизывает его копыта. Но Корр продолжает оглядываться на меня и звать, снова и снова. От его крика у меня шевелятся волосы. Я знаю, он хочет, чтобы я вернулся к нему, но я не могу отправиться с ним туда, где ему нужно быть.
Корр умолкает, видя, что я не иду к нему. И снова смотрит на бескрайний горизонт. Я вижу, как он поднимает одну ногу и снова опускает ее. Потом еще раз испытывает свой вес…
А потом Корр поворачивается и выходит из океана. Его голова дергается, когда сломанная нога касается земли, но он, хотя и с трудом, делает еще шаг и снова зовет меня. А после делает еще один шаг прочь от ноябрьского моря. И еще один.
Он движется медленно, а море поет для нас обоих… но Корр возвращается ко мне.
От автора
Когда еще подростком я читала о том, как авторы месяцами обдумывали содержание своих будущих произведений, то всегда чрезвычайно удивлялась. Когда я сама стала писать книги для подростков и воплощала свои идеи, стоило им прийти мне в голову, меня еще больше удивляла такая долгая подготовка.
«Неужели можно не понимать, как записать собственную выдумку?» — думала я, стряпая в течение месяца очередной ужасный роман.
А теперь я стала одним из тех самых авторов. Мне очень давно хотелось написать роман, где были бы задействованы водяные лошади. И я даже несколько раз пыталась это сделать. В первый раз — еще в колледже, потом — сразу после его окончания. Я уже почти сдалась, но несколько лет назад — после того как опубликовала три романа и уже вроде бы понимала, что и как делать, — я снова попыталась взяться за эту легенду. И снова потерпела неудачу.
Разница только в том, что на сей раз неудача не ошарашила меня, как прежде, а просто расстроила.
Проблема была в том, что заинтересовавший меня миф о водяных лошадях был одновременно и сложным, и бессюжетным, в нем не было естественно присущего ему повествования, которое могло бы вести за собой обескураженного автора. К тому же миф имел множество вариаций: в версии жителей острова Мэн этих волшебных животных называют глаштин; ирландцы дали им сразу несколько названий — кабилл-ушти и агишки; в шотландском варианте легенды они зовутся эх-ушге и келпи. Помимо того что практически все эти названия труднопроизносимы, у водяных лошадей из разных легенд есть и другая общая главная черта: это очень опасные волшебные существа, живущие в воде.