Жестокие клятвы
Шрифт:
Адриан наклоняет голову и изучает меня. Его лицо пустое, непроницаемое, пока внезапно он не вытаскивает меня из кровати за волосы. Я царапаю и царапаю его руку, пытаясь пнуть его, но мои ноги связаны одеялами.
Как только мои ноги твердо стоят на земле, он дергает мою голову назад, его рука сжимает мой подбородок и заставляет меня смотреть ему в глаза. Я вижу, как огонь медленно разрастается в черных глубинах. От его прикосновения электричество пробегает по моей коже.
Чертова шлюха. Он нас продаёт,
Моему телу и влагалищу, кажется, плевать.
— Либо ты носишь платье, — грозит он тихим рычанием, выговаривая каждое слово. — Или я могу вывести тебя из этого дома голой. В любом случае мне хорошо.
Серьезно?
Мне почти хочется назвать его блефом, но проблема с Адрианом в том, что он не блефует. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы знать, что он выполнит свою угрозу и будет наслаждаться каждым моментом моего дискомфорта и унижения.
Сдерживая гордость, я киваю головой, и он отпускает мои волосы.
— Хорошая девочка.
Тьфу, к черту эту фразу и к черту мое тело за то, что оно на нее отреагировало. Мне нужна дерьмовая тонна терапии.
Схватив коробку, я оббегаю его, чтобы пойти в ванную переодеться. У Адриана другие планы.
— Ты можешь переодеться прямо здесь, мышонок, — приказывает он. — Я даю тебе пять минут, прежде чем я сам одену тебя в это платье, и если я это сделаю, то буду ожидать чего-то за свои хлопоты.
Тиран.
Диктатор.
Он формулирует это так, будто у меня есть выбор, но настоящего выбора здесь нет. Это не что иное, как тонко завуалированные угрозы, завязанные красивым бантом. Отлично. Он хочет шоу, я устрою ему шоу.
Бросаю коробку на пол, стягиваю через голову сарафан, который на мне надет, и швыряю в него. Он лишь ухмыляется, поднося ткань к носу и нюхая, как извращенец. Еще одна вещь, на которую реагирует мое тело. Больное.
Я не спускаю с него глаз, наклоняюсь и хватаю лоскут ткани из коробки. Он скользит по моей коже, как перчатка, плотно обхватывая каждый изгиб моего тела.
— Туфли, — приказывает он.
Его лицо снова потемнело, но я вижу напряжение, пробегающее по краю его челюсти, когда он наблюдает за мной. Итак, монстр не остается незатронутым мной, как кажется. Не могу понять, хорошо это или плохо.
С другой стороны… в моей голове формируется идея, и я отворачиваюсь от него, наклоняясь, чтобы надеть четырехдюймовые каблуки. Когда я это делаю, я слышу тихое шипение позади себя. Мужчина, без сомнения, видит полностью обнаженную мою киску и задницу в белых кружевных стрингах, которые я ношу.
— Что ты делаешь, мышонок? — спрашивает он, его слова напряжены и сдержанны.
— Просто обуваюсь, — говорю я ему небрежно. Затем я немного покачиваю задницей, натягивая одну из туфель, делая вид, что она мне тесновата. Это не так. Эта обувь словно масло на моей ноге, что удивительно, поскольку она выглядит так, как будто ее носит
Не в силах долго продолжать этот фарс, я встаю и оборачиваюсь, поправляя свои сиськи в платье.
— Иди сюда, Ваня, — рычит он, когда я заканчиваю. С, надеюсь, знойной улыбкой, я подхожу к нему, стараясь чувственно двигать своим телом. Я почти уверена, что выгляжу как новорожденный олененок, пытающийся ходить, потому что, черт возьми, эти каблуки.
Когда я оказываюсь в пределах досягаемости, он хватает меня за руки и притягивает к себе. Другая рука лезет в карман и достает шприц с крышкой.
Нет.
— Оставайся на месте, — упрекает он меня, когда я отталкиваюсь от него. Спойлер: это не работает. Он как чертова стена.
— Что это такое? — я смотрю на него. Даже на каблуках я едва дохожу до его плеча.
— Контроль над рождаемостью, — говорит он мне, снимая крышку.
— Нет, — я снова пытаюсь вырваться, но он прижимает меня своей мускулистой рукой к груди. — Отпусти меня. Я этого не хочу. Я не хочу…
— Ты бы предпочла, чтобы ты забеременела от своего нового хозяина?
Я все еще верю его словам.
Новый владелец?
Он продал меня. Я знаю, он сказал, что сделает это, но это было несколько недель назад, и я подумала… Не знаю, что я подумала. Пользуясь случаем, он вкалывает иглу мне в плечо. Я вздрагиваю от легкого укола, за которым следует легкое жжение, но мой разум зашел слишком далеко, чтобы полностью что-либо уловить.
— Хороший мышонок, — хвалит он меня. От наклона его губ страх струится по моей спине. — Сейчас, — он лезет мне под юбку и дергает мои трусики. — Сними это.
Мое сердце колотится, легкие горят, а разум пытается понять, что именно со мной произойдет. Он поднимает подол моего платья, так что оно скатывается на моей талии, а белые кружевные трусики скатываются вокруг моих лодыжек. Я собираюсь выйти из них, но он останавливает меня, положив руку на внутреннюю часть бедра.
— Что ты…
Он успокаивает меня, проводя рукой по внутренней стороне моего бедра, обхватывая мой холмик. Я начинаю дрожать, опасно покачиваясь на пятках. Когда палец пробегает по моему центру, я отступаю назад, но он слишком быстр для меня и хватает меня за талию, прижимая меня к своей груди, его рука между нами.
— Я могу либо сделать так, чтобы тебе было хорошо, — шепчет он мне на ухо. — Или я могу причинить тебе боль. Просто расслабься, мышонок.
Ему легко говорить. Это не он должен был беспокоиться о том, что родитель его невесты потребует доказательств его девственности.
Моё тело сжимается, когда он медленно раздвигает мои складки и просовывает два пальца внутрь меня. У меня по коже пробегают мурашки, когда его большой палец скользит по моему клитору. Его прикосновение нежное, но сильное. Нет никакого предвкушения или ожидания. Чужое ощущение переполняет меня, и мои мышцы напрягаются от продолжающегося вторжения.