Жестокие кости
Шрифт:
Решив, что не имеет значения, позвоню я ей сейчас или нет, я набрал ее номер, но он сразу перешел на голосовую почту. Прошло несколько секунд, прежде чем она наконец ответила.
Твичи: Я в порядке.
Я: Где ты, черт возьми, находишься?!
Твичи: Внутри фургона.
Я: Какого фургона?
Твичи: В том, черном, тупица.
Ради всего святого. У нее что, есть желание умереть?
Я: Только не говори мне, что ты внутри гребаного фургона, который был припаркован возле школы.
Твичи: Хорошо. Я не буду.
Блядь! Что происходит
Я: Они тебя видели?
Твичи: Нет. Они забросили тела внутрь и уехали.
Ущипнув себя за переносицу, я сосчитал до двадцати, стараясь не потерять самообладания.
Я: Куда ты направляешься?
Быстро шагая к ее внедорожнику, я почувствовал облегчение от того, что ключи все еще были у меня. Оказавшись внутри, я включил зажигание и выехал со стоянки, сворачивая на шоссе 95. Когда она не ответила, я отправил сообщение снова.
Я: Куда?
Твичи: Пустыня. За пределами Тонопы. На полпути к Хоторну.
Я: Хорошо.
Ударив по тормозам, я быстро развернулся и изо всех сил нажал на педаль газа. Машина накренилась, набирая скорость и инерцию по мере того, как я мчался к месту ее назначения.
Твичи: Фургон повернул налево, в пустыню. Быстрее!
Я: Я иду, милая. Я прямо за тобой.
Десять гребаных минут, я потратил впустую в этой школе. Достаточно долго, чтобы русские остановились, открыли заднюю часть фургона, обнаружили прячущуюся внутри Твичи и причинили ей боль за то, что она влезла в их дела. Я дважды стукнул кулаком по рулю, бормоча себе под нос проклятия и стараясь не паниковать.
Я уловил пыль, поднятую фургоном слева от меня, благодарный ветру за то, что песок не оседал слишком быстро. Это было гребаное самоубийство, подходить вот так, но я не мог терять времени. Мои фары покажут, что я приближаюсь, задолго до того, как я доберусь до них. Пустыня была черной, как деготь, даже в серебристо-сером свете луны. Выключить фары просто невозможно.
Впереди я уловил движение. Двери фургона были открыты, и я помчался по кактусам, перекати-поле, песку и неровной земле. Подпрыгивая вверх-вниз, как пробка в воде, я ударился головой о крышу чертова внедорожника и крепче сжал руль, полный решимости добраться до Твичи, пока не стало слишком поздно.
Раздалась стрельба, и я резко затормозил, уводя внедорожник вправо. Тормоза заклинило, и я несколько раз вильнул в сторону, прежде чем остановиться. Я распахнул дверь и побежал в ее направлении, наблюдая, как она присела на корточки с одной стороны фургона. Она продолжала выглядывать из-за дверей, быстро разряжая патроны. Одного из русских она ранила в грудь, и он споткнулся, упав на колени, прежде чем она выстрелила ему прямо между глаз.
— Черт возьми, — выругался я, пыхтя и разминая руки и ноги.
Другой русский приближался к ее местонахождению. Он обогнул ее спереди, а затем прыгнул в ее сторону, нажимая на спусковой крючок своего оружия. Твичи упала, и я выкрикнул ее имя. На секунду, от которой замерло сердце, я подумал, что в нее попали, но ее рука поднялась,
— Твичи!
Она вскочила на ноги, отряхивая пыль с джинсов, когда я приблизился.
— Что?
— Это что блядь, было? — Спросил я, указывая на фургон и тела.
— Может правосудие?
— Это не смешно. Тебе не нужно было рисковать так своей жизнью. Ты могла бы, черт возьми, умереть.
— Я не пойму, из-за чего ты злишься, Ас. Ничего не произошло. Я в порядке.
Она выглядела неважно. Ее рука дрожала, когда она убирала пистолет в кобуру. Адреналин бурлил в ее теле, и она выглядела так, словно вот-вот упадет. Она споткнулась о собственные ноги, прислонившись к кузову фургона и прерывисто дышала.
— Ты не в порядке.
6
— Я не понимаю, из-за чего ты злишься, Ас. Ничего не произошло. Я в порядке.
Отрицание, конечно, было легким алиби. Правда заключалась в том, что я не продумала это до конца и пошла на ненужный риск. Я просто не хотела, чтобы этим придуркам сошло с рук то, что они делают.
Запрыгивая в фургон, я подумала, что смогу почерпнуть ценную информацию, именно поэтому я это сделала, запрыгивая на задние сидение, пока эти два идиота убирали за своим русским боссом. Они были беспечны и торопились, даже не замечая моего присутствия. Записывая разговор, происходивший между двумя русскими головорезами и кем-то по телефону, предположительно Степаном, я надеялась, что мы узнаем об их планах, как только я переведу этот фрагмент разговора.
— Ты не в порядке, — прорычал Ас, приближаясь, когда я прислонилась к борту фургона, дрожа от избытка адреналина. В этом не было ничего такого, чего бы я не испытывала раньше.
— Отвали, Ас. — Он вел себя иррационально, и я не хотела разбираться с его драмой. Вот почему я всегда все делала сама.
— Ты не имеешь права рисковать своей жизнью и принимать подобные решения, не посоветовавшись со мной. Мы — команда. Я получаю половину решений и мнений. — Он практически прорычал свои слова, хлопнув ладонями по металлической боковой панели, охватывая обе стороны от моей головы. — ТЫ МОГЛА БЫ УМЕРЕТЬ!
Он произносил каждое слово, опустив голову, его голубые глаза потемнели от волнения. Мышцы на его предплечьях вздулись, когда он боролся за сохранение контроля.
— Но я этого не сделала, — указала я, прищурившись от его демонстрации тестостерона.
Его кулаки снова забарабанили по металлической поверхности, когда он зарычал, прижимаясь ко мне, и его большое тело заключило мое в клетку.
— Не в этом, блядь, дело, Давина.
Моргнув, я была застигнута врасплох, моя челюсть отвисла, а затем захлопнулась. Он назвал мое настоящее имя.