Жестокий путь
Шрифт:
Сам Оуэн был совершенно равнодушен к религиозным вопросам. Он еще в юности считал, что религия не может быть благом для людей, а в зрелом возрасте говорил, что религия есть зло, потому что поселяет между людьми не взаимную любовь, а ненависть. Своим рабочим Оуэн объявил, что каждый из них может молиться и верить согласно своему убеждению, что для него, Роберта Оуэна, все религии хороши, если они учат людей любви друг к другу, а не мертвой обрядности. Поэтому «закон божий» совсем не преподавался детям в школах Нью-Лэнарка.
Такое отношение к религии возмущало служителя церкви, и он всячески восстанавливал рабочих против хозяина. В первое время его слова имели успех. Но лишь только рабочие убедились в искренности намерений Оуэна, они
Когда новая жизнь и работа наладились в Ныо-Лэнар-ке, Роберту Оуэну оставалось только воплотить в жизнь свою мечту, чтобы его фабрика послужила примером для других. И вот горячие слова вырываются из-под его пера. Он пишет газетные статьи, пишет в журналах, обращается ко всем людям! Он пишет письма всем сильным мира сего, выступает на собраниях:
— Не жалейте затрат на улучшение быта трудящихся классов, эти затраты создадут всеобщее благополучие, благоденствие страны, счастье всего мира!
Пылкое воображение мечтателя рисовало ему картины всеобщего счастья, которое воцарится на земле, лишь только все богатые люди проникнутся его взглядами.
В то время в Англии всех занимали успехи промышленности и все интересовались фабричным делом. Не удивительно, что публичные выступления, статьи и очерки Оуэна, хорошо известного богатого фабриканта, имели большой успех не только в Англии, но и в других государствах Европы. Всем хотелось посмотреть на эту необыкновенную фабрику, о которой писал сам хозяин и где, по его словам, благоденствовали и рабочие, и фабрикант. Сотни и тысячи любопытных устремились в Нью-Лэнарк. Бывали дни, когда для осмотра фабрики, ее школ, столовых, библиотек и других учреждений собиралось до 70 человек. Кого тут только не было! И фабриканты, и крупные землевладельцы, и члены парламента, и ученые, и духовенство, и политические деятели Англии, и множество иностранцев из Европы и Америки, посланники, принцы, князья и разные туристы. Русский великий князь Николай Павлович (будущий царь Николай I), в бытность свою в Англии, в продолжение двух дней подробно осматривал фабрику и все учреждения в Нью-Лэнарке. И Роберт Оуэн, одержимый своей идеей, даже обратился к этому будущему царю-жандарму со своими проектами устроить в России фабрики наподобие нью-лэнаркской.
Все посетители с нескрываемым изумлением смотрели на хозяина фабрики, который откровенно рассказывал о своих мечтах и первых неудачах, восторженно показывал конторские книги и хвастался все возрастающими доходами. Люди, которые знали лишь корыстные расчеты, считали его изумительно ловким человеком, умеющим прекрасно устраивать свои дела. Некоторые принимали его за неисправимого и наивного добряка, который не может переносить чужих страданий. Но что бы ни думали посетители фабрики, все они одинаково удивлялись ее устройству, благосостоянию, довольству и образованности ее рабочих.
Слава Оуэна гремела во всем свете. На фабрику сыпались многочисленные заказы. Все считали за честь иметь дело с фабрикантом, у которого бывали принцы и князья, политики и министры, ученые и члены парламента и которому король Саксонский прислал золотую медаль. Доходы фабрики росли, но Оуэн добивался не этого. Как наивный мечтатель, он думал, что стоит только увидеть благоденствие рабочих на его фабрике, как все остальные фабриканты последуют его примеру. Но проходили года, а положение рабочих нигде не менялось и фабриканты по-прежнему выжимали из них все соки, нисколько не думая об улучшении их положения.
Между тем наступил 1816 год, особенно тяжелый для рабочего населения Англии. В этот год окончилась война, которую Англия в течение нескольких лет вела против наполеоновской Франции. Война всегда была и есть народное бедствие. Расходы государства во время войны непомерно растут, делаются займы, повышаются налоги и вводятся пошлины на предметы первой необходимости. Все это прежде всего падало своей тяжестью на бедное рабочее население. В то же время в Англии сильно поднялись цены на хлеб и на пшеницу, а заработная плата быстро понижалась. Казалось бы, войну вели только армии и полководцы, однако средства для войны черпались из труда полуголодного рабочего, и тысячи семей бедствовали из-за того, что должны были дать средства государству для ведения войны.
Внезапное прекращение войны еще больше усилило бедственное положение рабочих, потому что повело к крушению многих фирм, вырабатывавших товары для военных нужд. Таким образом, громадное число рабочих, занятых в этих фирмах, было выброшено на улицу. К ним присоединились матросы и солдаты, распущенные после заключения мира и теперь слонявшиеся без дела. Вся эта армия безработных, голодная и озлобленная, требовала к себе внимания, даже угрожала и была страшна правительству. Рабочие с яростью разрушали и портили машины, считая их виновницами безработицы; поджоги фабрик стали повсеместным явлением. Вооруженная сила, которую по требованиям фабрикантов посылало на фабрики правительство, встречалась с упорным сопротивлением голодной, возбужденной и озлобленной толпы.
Что было делать? Что предпринять? Как умиротворить эту армию безработных? Почему бедность все возрастает? Какие выработать меры для борьбы с нею?.
Эти вопросы беспокоили правительство, и для их разрешения оно создало особую комиссию. В нее вошли известные люди Англии, политические деятели, ученые и многие практические дельцы. Был приглашен и Роберт Оуэн. Это приглашение в комиссию не застало его врасплох. На первом же заседании он представил на рассмотрение свой удивительный план. Он предложил все суммы, собранные в церковных приходах в виде налога в помощь бедным, не тратить на организацию рабочих домов и приютов, а употребить на покупку пустующих земельных участков; на этих участках приходы должны организовать для своих бедных общины, или колонии, рассчитанные каждая на 1200–1500 человек.
Оуэн представил членам комиссии чертеж с планом построек колоний. Здесь был большой жилой дом, общественная кухня и столовая, детские сады, школы, библиотека и зал для чтения, — одним словом, все, что было и на его фабрике в Нью-Лэнарке. Деньги понадобятся приходу только на покупку земли, на первое обзаведение, а затем уже доходы ферм и мастерских колонии окупят остальные расходы. Эти фермы и мастерские дадут также средства для членов колонии к безбедному существованию. «Хозяина в этой общине, или колонии, не будет! — говорил Оуэн. — Все члены колонии сообща будут владеть и фермами и мастерскими. Не будет в общине ни наемных рабочих, ни наемного труда, ибо на фермах и в мастерских изготовлять продукты будут все члены общины и затем распределять их между собой. С работой будет связано их собственное благополучие: чем усерднее члены общины будут работать, тем обильнее будет их стол, тем лучше одежда, тем богаче библиотека… В общине не будет ни господ, ни слуг, ни хозяев, ни рабочих, ни богатых, ни бедных… Здесь будут только равноправные работники, трудящиеся не ради барышей какого-нибудь отдельного лица, а ради выгод, в которых они, как участники, сами заинтересованы!»
Так говорил Роберт Оуэн, а члены комиссии, слушая его восторженную речь, с тревогой думали: «Уж не хочет ли Оуэн перевернуть весь мир?» И ими начинали овладевать смутные опасения.
Они с удивлением глядели на этого странного человека, который был крупным собственником, владел одной из богатейших фабрик Англии и в то же время говорил о каких-то общинах без хозяина и без наемных рабочих. Членам комиссии казалось, что эти новые, неслыханные речи угрожали их собственному существованию, их спокойной и сытой жизни. Им чудилось, что здесь дело уже идет о переустройстве всего государственного строя, к которому они привыкли и который давал им столько выгод… И действительно, дальнейшая деятельность Роберта Оуэна показала, что они не ошиблись.