Жестокое желание

Джеймс М. Р.

— Что я твоя?

Вопрос повис между нами в воздухе. Я медленно киваю.

— Да. — И обхватываю ее руку, удерживая ее между нами. — Скажи, что останешься. Скажи, что ты моя.

Мила придвигается ближе, обе ее руки обхватывают мои, ее подбородок наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Я твоя, Лоренцо, — шепчет она. — И да. Мы останемся. До тех пор, пока я тебе нужна.

Пока еще слишком рано говорить об этом. Но однажды, прежде чем пройдет слишком много времени, я это сделаю. Навсегда. Я хочу, чтобы ты

осталась навсегда.

Вместо этого я произношу слова, которые всегда на кончике моего языка.

— Я люблю тебя, Мила Илени. — Я люблю тебя.

Мила снова целует меня, ее дыхание согревает мои губы, наше будущее разворачивается передо мной, по одному поцелую и шепоту за раз.

— Я тоже люблю тебя, Лоренцо, — шепчет она. — Навсегда.

Навсегда. Я притягиваю ее к себе, обхватываю руками и целую до тех пор, пока у нас обоих не перехватывает дыхание. И где-то там я шепчу слово, которое хочу сказать, затерявшееся между поцелуями и словами "я люблю тебя".

Навсегда. Навсегда, и вечно, и еще дольше, если смогу.

Нет ничего на свете, что могло бы сделать меня счастливее.

ЭПИЛОГ

МИЛА

Шесть месяцев спустя я обнаружила, что за день до своего дня рождения лечу на частном самолете, чтобы получить сюрприз, о котором я не знала. Лоренцо усадил меня в машину, пообещав ужин, специальный заказ-сюрприз, и только когда мы выехали на асфальт, я поняла, что ему удалось меня одурачить.

— Что происходит? — Я оглядываю салон частного самолета, такого, на который я никогда не думала ступить, и вижу розы в маленьких вазочках возле каждого кресла, бутылку шампанского, уже охлажденную во льду возле одного ряда, и икру и коктейль из креветок на столике между мягкими кожаными сиденьями. — Лоренцо…

— Я увожу тебя на твой день рождения. — Он наклоняется и крепко целует меня в губы. — В какое-нибудь тропическое место, учитывая, что сейчас январь.

Я поднимаю бровь.

— Лоренцо, мы живем в Лос-Анджелесе. Здесь не чувствуется, что на дворе зима.

— Ты когда-нибудь была в тропиках? — Он ведет меня к креслам, шампанскому и икре, и я чувствую, что у меня кружится голова.

— Нет. Я никогда не покидала Калифорнию. И Ники.

— О Ники позаботятся. Дарси присмотрит за ним в эти выходные. Потом Данте уедет в командировку, а Эмма и Аида присмотрят за Ники до конца недели в пентхаусе Эммы и Данте. Аида все еще на зимних каникулах, и Ники будет избалован до смерти.

Я испустила долгий вздох. Лоренцо прав. Он проведет потрясающие время — Эмма и Аида обожают его. И хотя мне неприятно это признавать, он, вероятно, едва заметит мое отсутствие, поскольку все трое будут уделять ему внимание, словно он их собственный сын.

За последние

шесть месяцев моя жизнь и жизнь Ники изменились в разы. Я вернулась в балет, не спеша, как и обещала Лоренцо, но я буду танцевать в весеннем спектакле, пропустив зимнее представление "Щелкунчика". Рашель взяла на себя ведущую роль, но в частном порядке призналась мне, что стресс и требования Аннализы чуть не свели ее с ума. Она пообещала мне, что более чем готова к тому, что я снова займу место ведущей.

Благодаря комфортной жизни с Лоренцо, уменьшению моего стресса и возможности проводить с ним больше времени, а также терапии, Ники тоже стало лучше. Он все еще не говорит, но теперь общается со всеми письменно, включая семью Лоренцо и Эмму, которая сразу же привязалась к нему и стала по очереди с Дарси сидеть с ребенком, когда мы с Лоренцо хотим куда-то пойти.

Больше не нужно беспокоиться о деньгах. Не нужно думать ни о чем, кроме возвращения в балет, заботы о брате и наслаждения отношениями с Лоренцо. Это идеально, так, как я всегда боялась представить, что такое может быть.

— Нам не обязательно уезжать, — мягко говорит Лоренцо, приняв мое молчание за расстройство. — Я думал, тебе понравится сюрприз, но если нет…

— Нет, мне нравится, — обещаю я ему, следуя за ним по проходу к нашим местам. — Я просто немного напугана. Я не привыкла к сюрпризам, особенно к таким.

— Я надеялся, что тебе понравится. — Лоренцо достает шампанское, когда мы садимся, откупоривает крышку и наливает каждому по бокалу. — Ты раньше пробовала икру?

Я сужаю на него глаза.

— Ты же знаешь, что нет.

— Для всего есть первый раз. — Он ухмыляется, постукивая краем своего бокала с шампанским о мой. — За начало недели твоего дня рождения.

Целая неделя. В голове крутятся мысли о возможностях, о том, что запланировал Лоренцо. Я тянусь за икрой, откусываю кусочек, и Лоренцо улыбается мне.

— Тебе нравится?

Я киваю.

— Очень вкусно.

Лоренцо тоже стал другим. Не в том смысле, что он уже не тот мужчина, в которого я влюбилась, а в том, что чем дольше мы вместе, тем больше я чувствую, как он расслабляется, как будто медленно выпускает дыхание, которое сдерживал целую вечность. Он стал мягче, веселее, менее напряженным со всеми, как будто то, что он чувствует со мной и рядом со мной, перетекло в его жизнь в целом. Он также более терпелив, и я могу сказать, что это улучшило его отношения в семье.

Икра и креветки превращаются в стейк, который подают в самолете, когда мы взлетаем, а за ним следует мусс из ванильных бобов с клубникой.

— Это просто декадентство, — говорю я Лоренцо, когда уносят последнее блюдо, и сворачиваюсь калачиком на сиденье рядом с ним, положив голову ему на колени. — А от шампанского мне захотелось спать.

— Тогда спи. — Его пальцы перебирают мои волосы. — Когда мы приедем на курорт, будет уже утро, так что тебе стоит отдохнуть до этого времени, если сможешь. В задней части самолета есть спальня…