Жестокость и воля
Шрифт:
За столиком, расположенным у левой стены заведения, сидели трое.
Сбоку на стене висело включенное бра в форме цветка ромашки.
Чернявый сидел спиной к входу, неторопливо потягивая из стакана минералку.
Его спутники прикладывались к горлышкам маленьких, в серебристой фольге бутылочек, судя по всему, пивных.
Пристрастие Чернявого к минеральной воде могло удивить непосвященного, но Жиган знал, что Чернявый в рот не берет спиртного. Он сидел на кайфе, отдавая предпочтение «колесам». Таблетки ему привозили из Москвы, где
Чернявый вопреки своему прозвищу был русоволос, лицо его обрамляла небольшая аккуратно подстриженная бородка.
Вообще его можно было принять за младшего научного сотрудника какого-нибудь заштатного отраслевого НИИ, если бы не взгляд и не татуировка на наружной стороне кисти — обвитый колючей проволокой факел с надписью «Свобода» внизу и инициалами «С. Ч. ».
Пальцы Чернявого также украшала татуировка в виде перстней.
Первым к столику Чернявого подошел Терентий.
— Привет, бродяга, — сказал он. Чернявый ответил ему исполненным достоинства кивком.
— Вот кореша привел.
Жиган в это время достал из кармана пачку сигарет и закурил.
— Прогуляйтесь, — обратился Чернявый к своим спутникам.
Двое коренастых крепких парней, мельком глянув на Жигана, встали из-за стола и неторопливо направились в вестибюль.
Терентий, вопросительно посмотрев на Жигана, потоптался на месте и отправился следом за людьми Чернявого.
— Пацаны, кто тут у вас гостям наливает? — услышал Жиган его голос.
Сам он уселся за столик напротив Чернявого и, оглядевшись по сторонам, откинулся на спинку стула.
Чернявый придвинул к нему чистый стакан и наполнил его минеральной водой из бутылки. После небольшой паузы он спросил:
— Может, чего-нибудь покрепче налить? Я-то не люблю, ты знаешь.
Судя по выговору, Чернявый пребывал слегка под кайфом, но держался спокойно и уверенно.
— Благодарю, — сказал Жиган, — в другой раз. Говорят, ты хотел меня видеть?
— Верно, — сказал Чернявый и чуть заметно улыбнулся. — Только вот не ожидал, что ты так быстро откликнешься.
— Что надо?
Всем своим поведением Жиган демонстрировал, что он настроен на деловой разговор. Но, похоже, Чернявый не хотел торопиться.
— Я слыхал, у тебя проблемы с «Луной».
— То есть?
— Вроде бы какие-то ксивы не можешь раздобыть.
— Допустим, — осторожно сказал Жиган.
— Что же ты ко мне не обратился?
— Я привык свои проблемы решать сам.
— Это зря, зря… — протянул Чернявый. — Братва должна держаться друг друга.
— Я в ваши дела не лезу. Вы сами по себе, я сам по себе, — отрезал Жиган.
— Так ведь мы тебе тоже не мешаем, а помочь могли бы, — глубокомысленно изрек Чернявый, водя пальцем по краешку стакана с минеральной водой. — Мы понятия знаем: хочешь быть мужиком — будь им.
Жиган предпочел не комментировать эти слова собеседника.
— Если каждый знает свое место, — продолжил Чернявый, — это хорошо. Я считаю себя вором. Мне сорок
— Ты хотел встретиться со мной, чтобы лекцию читать? — усмехнувшись, спросил Жиган.
— Нет, конечно, упаси Бог. Просто хочется с умным человеком поговорить. Я свою братву, безусловно, уважаю, но толковых людей среди них, как ты понимаешь, раз, два и обчелся. Они же университетов не кончали. Зона мешала. В зоне ведь что самое главное — выжить. На это все силы человеческие уходят, особенно если ты не вор, а мужик. Помнишь, какие там на зоне мужики? Зашуганные, по углам сидят, мечтают стать маленькими-маленькими, чтобы их не видно было и не слышно. Дотянуть как-нибудь до конца срока, чтоб никто не заметил и не трогал. Они же каждого шороха боятся. Это только я мог позволить себе книжки читать. Что смотришь? Не удивляйся. Блатной музыке каждый научиться может, для этого семи пядей во лбу не надо. Мне даже в шизо книги проносили. Вот так-то.
Спутники Чернявого вместе с Терентием вернулись в зал.
Возле них тут же нарисовался официант, вынырнувший откуда-то из подсобки, и выставил на стол прямо у входа несколько тарелок и бутылку.
Терентий, размахивая руками, шумно рассказывал о чем-то.
Оглянувшись на них, Чернявый заметил:
— Пусть отдохнут.
Потом он немного помолчал и, пошевелив бровями, сказал:
— По кайфу хочешь ударить? Не тушуйся.
— Нет, — твердо сказал Жиган, — двое в одной семье — это слишком много.
Чернявый пропустил мимо ушей последнее замечание Жигана, касавшееся Игната. Его слишком занимали собственные мысли.
Жиган даже удивился, что Чернявый рассуждает вполне здраво. Правда, непонятно, к чему он клонит.
— Дешево по тюрьмам жить, да накладно, вспомнил Чернявый старую русскую поговорку. — И самое главное — скучно. На воле интересней. Сейчас такие дела пошли. У нас ведь кто главвором всегда был? Правильно, государство. Мы и надеяться не могли, что оно захочет с нами поделиться. А вот как все повернулось. Чинуши зашевелились, чувствуют, без нас не обойтись.
— К чему это ты?
— Стену головой, конечно, пробить можно, только здоровьем рискуешь. Проще обойти. Тогда в первопрестольную не пришлось бы мотаться. Для меня ксиву на месте организовать — что муху прихлопнуть. Есть люди, есть подходы. Один раз забашляешь — и никаких вопросов. Они ведь, крысы эти кабинетные, чего хотят? Хватануть то, что перед носом лежит, а я им в этом помогаю. Им корка достается, а мне мякоть. Вот так оно все и повернулось. Попомнишь мои слова: еще пара лет — и мы в России все решать будем. Не эти гниды, а мы — братва. Вот почему нам вместе держаться надо. Коммунисты прогнили до самых костей. Скоро они свалят, и кто тогда мужиков в подчинении сможет держать? Вот об этом я и толкую. Только нарисуй, кто там тебе мешает, я все быстро улажу.