Жестяная корона
Шрифт:
– Можно послать просто солдат, никто не упрекнет вас в трусости.
– Милорд, Мойно прав, - вмешался Иллиан.
– Слишком опрометчиво подвергать свою жизнь такой опасности. Я могу отправиться туда с вашими людьми и разобраться во всем.
Лейтли заметно волновался, но в данный момент не из-за того, что маленькому господину могла угрожать опасность. Там, за северными вратами, в одной из хижин обитала Хелен. Сама мысль об этом не давала рыцарю покоя. Он был готов в одиночку бежать к северным воротам, лишь бы поскорее убедиться, что его новой знакомой ничего не угрожает. Однако маленький сеньор воспринял это по-своему.
– Возможно, вы и правы.
Лейтли кивнул и принялся нервно грызть губы. Казарма была почти сразу за южными воротами, бежать до нее всего нечего, но солдат видно не было. Лишь спустя несколько долгих минут послышался быстрый топот - два десятка людей лорда Эдвара, в кольчугах и шлемах, с копьями наперевес, торопились - хотя, по мнению Лейтли, недостаточно быстро - на зов своего лорда. Среди них Иллиан удовлетворенно заметил трех своих бывших крестьян, это придало ему уверенности - среди солдат и его люди. Теперь их и вправду было не отличить от бойцов, по немолодым лицам можно было даже сказать, что это опытные вояки.
– За северными воротами бунтуют крестьяне, - начал дрожащим голосом сир Эдвар, но потом успокоился и более спокойно продолжил.
– Вы пройдете с сиром Иллианом к ним и успокоите, - сделал мальчик упор на последнее слово.
– Сегодня вы подчиняетесь ему.
Надо было еще сильно постараться, чтобы быстро добраться до северных врат. По сути, их было двое. Первые северные врата самого замка никто "Северными" и не называл, чаще их именовали "вторыми" или "узкими". Этот каменный проход с подъемным, хоть и постоянно опущенным, мостом через полувысохший ров выводил в центральную часть Совиного городка, названия которому не было, ибо каждая даже развалившаяся хижина здесь относилась к замку. Поэтому, когда местные говорили, что живут в замке Кричащих Сов, это могло значить, что их хибара может быть прислоненна к самой дальней северной стене.
И все же центральная часть уже не замка, но еще не долины, тоже была обнесена каменой стеной, она находилась на склоне. Самые высокие и престижные по местным меркам дома располагались ближе к цитадели. Даже казарму, ранее построенную у южного входа в замок, перенесли за ненадобностью чуть ли не к самому выходу к болотам. Второй выход из городка, те самые Северные врата, вели к равнине, к скособоченным хижинам, раскиданным без всякого порядка. Хотя, по правде говоря, жили здесь не только нищие и обездоленные. Поодаль стояло несколько добротных домов посостоятельнее, принадлежавших зажиточным ремесленникам. Те попросту не пожелали платить лишние деньги за сам факт проживания около каменного замка.
Преступности среди местных не было, поэтому к чужеземцам относились всегда настороженно. Тем более госпожа Алитори, правившая здесь до совершеннолетия своего сына, ко всяким правонарушениям относилась более чем строго. Любыми аргументами леди Барноул в споре с преступниками были виселица и "позорный стул" с деревянными колодками - в зависимости от тяжести проступка. Поэтому те, кто вел мирную и спокойную жизнь, даже за северными воротами чувствовали себя в безопасности.
Но Лейтли не знал всего этого. Ему сейчас было все равно, происходят здесь бунты каждую неделю или вовсе не случаются, быстрее бы добраться туда и убедиться, что с Хелен все в порядке. У самих северных врат пришлось остановиться, несмотря на ранее время, решетка оказалась опущена. Уже отсюда были слышны крики и яростная брань, раздававшиеся за воротами, однако самих бунтовщиков видно не было. Увидев телохранителя лорда с воинами, стражники приосанились, а, услышав приказ, принялись проворно поднимать решетку.
Как только ворота были открыты, Лейтли помчался на шум и двигающиеся в сумраке тени. Пробежав несколько лачуг, он увидел сначала несколько человек, а потом уже всю толпу. Скопище сгрудилось вокруг чего-то, чадя и треща факелами и размахивая заостренными палками. Но удивительнее всего было другое.
Сначала Иллиан подумал, что ему показалось. Да такого и не могло попросту быть. В предзакатном оранжевом воздухе словно застыли крики, ругань и брызжущая слюна местных. Единственное, что тут двигалось, это небольшой кузнечный молот, бешено вращающийся в воздухе.
Лишь протолкнувшись вперед, рыцарь смог рассмотреть всю картину в целом - Хелен, зажавшую в руке крохотный крестьянский нож, видимо, у кого-то отобранный; проснувшегося русого великана, теперь стоявшего в одной камизе, без блио и пояса, широко расставив ноги и не сводившего с молота взгляда; лежащего на спине крестьянина, жадно хватающего побелевшими губами воздух; и толпу - гудящую, озлобленную, изрыгающую проклятия и готовую рвать плоть зубами. Все это Иллиан увидел и оценил молниеносно, потому что времени совсем не оставалось, и его рот открылся сам, хлестнув собравшихся обжигающими и одновременно леденящими словами: "Именем лорда Эдвара Энта...".
Лейтли не знал еще, что именно "именем лорда Эдвара Энта" должно сейчас произойти. Как не задумывался и о том, что маленький сеньор им господин всего-то несколько дней. Послушают ли? Но возгласы толпы осеклись. В считанные секунды перед Иллианом расступились люди, будто боясь оказаться рядом с тем, кто говорит от имени лорда. И наконец сюда смогли протолкнуться стражники, все это время стоявшие где-то на задах - возможно, умышленно не желая попасть в жернова людского гнева.
– Именем лорда Эдвара Энта, приказываю отойти от чужеземцев и объяснить, что здесь произошло, - смог продолжить Иллиан, воодушевленный присутствием солдат.
Толпа вновь загудела, как потревоженный осиный рой, но Лейтли повелительно поднял руку и от людской массы отделился грязного вида мужик и быстро залепетал.
– Гайдун подошел к чужаку. Просто подошел. Поговорить. А тот...
– Толпа вновь взорвалась, наперебой подсказывая, что именно сделал незнакомец, однако Иллиан опять ничего не понял.
– Молчать!
– Он его молотом, вон тем самым, - указал старик на вращающийся предмет.
Будто желая опровергнуть его слова, кузнечное клепало безжизненно рухнуло на землю, и чужак, наконец, посмотрел на Лейтли. В его глазах не было ни любопытства, ни удивления, ни испуга, лишь растерянность. Самая обычная растерянность.
– Я разберусь, - заверил Иллиан.
– А теперь расходитесь по домам!
Толпа лениво загудела, сомневаясь в словах телохранителя. Лейтли заметил, как напряглись солдаты, встав вокруг рыцаря и выставив копья вперед. Вот-вот и начнется кровопролитие.
– Живо по домам!
– медленно и громко произнес Лейтли, подкрепляя свои слова вытащенным из ножен мечом.
Грозный голос вкупе со звоном извлеченной стали подействовали. Сначала от толпы отклеивались поодиночке, растворяясь в окутанном мглой вечере, потом стали уходит по несколько человек сразу. А когда подхватили и поволокли прочь полумертвого крестьянина, видимо, того самого Гайдуна, Иллиан понял, что все закончено.