Жид
Шрифт:
рывистом и слабом отблеске далекого пожара увидел я бледное лицо молодой жидовки. Ее красота меня поразила. Я стоял перед ней и смотрел на нее молча. Она не поднимала глаз. Легкий шорох заставил меня оглянуться. Гиршель осторожно высовывал голову из-под края палатки. Я с досадой махнул ему рукой... он скрылся.
– Как тебя зовут?
– промолвил я наконец.
– Сара,- отвечала она, и в одно мгновенье сверкнули во мраке белки ее больших и длинных глаз и маленькие, ровные,
Я схватил две кожаные подушки, бросил их на землю и попросил ее сесть. Она скинула свой плащ и села. На ней был короткий, спереди раскрытый казакин с серебряными круглыми резными пуговицами и широкими рукавами. Густая черная коса два раза обвивала ее небольшую головку;
я сел подле нее и взял ее смуглую, тонкую руку. Она немного противилась, но как будто боялась глядеть на меня и неровно дышала. Я любовался ее восточным профилем - и робко пожимал ее дрожащие, холодные пальцы.
– Ты умеешь по-русски?
– Умею... немного.
– И любишь русских?
– Да, люблю.
– Стало быть, ты меня тоже любишь?
– И вас люблю.
Я хотел было обнять ее, но она проворно отодвинулась...
– Нет, нет, пожалуйста, господин, пожалуйста.
– Ну, так посмотри на меня по крайней мере. Она остановила на мне свои черные, пронзительные глаза
и тотчас же с улыбкой отвернулась и покраснела.
Я с жаром поцеловал ее руку. Она посмотрела на меня
исподлобья и тихонько засмеялась.
– Чему ты?
Она закрыла лицо рукавом и засмеялась пуще прежнего. Гиршель появился у входа палатки и погрозил ей. Она замолчала.
– Пошел вон!-прошептал я ему сквозь зубы.-Ты мне надоел.
Гиршель не выходил.
Я достал из чемодана горсть червонцев, сунул их ему в руку и вытолкал его вон.
– Господия, дай и мне...- проговорила она. Я ей кинул несколько червонцев на колени; она подхватила их проворно, как кошка.
– Ну, теперь я тебя поцелую.
– Нет, пожалуйста, пожалуйста,- пролепетала она испуганным и умоляющим голосом.
– Чего ж ты боишься?
– Боюсь.
– Да полно...
– Нет, пожалуйста.
Она робко посмотрела на меня, нагнула голову немножко набок и сложила руки. Я оставил ее в покое.
– Если хочешь... вот,- сказала она после некоторого молчанья и поднесла свою руку к моим губам.
Я не совсем охотно поцеловал ее. Сара опять рассмеялась.
Кровь меня душила. Я досадовал на себя и не знал, что делать. Однако, подумал я наконец, что я за дурак?
Я опять оборотился к ней.
– Сара, послушай, я влюблен в тебя.
– Я знаю.
– Знаешь? И не сердишься? И сама меня любишь? Сара покачала головой.
–
– А покажите-ка себя,- сказала она.
Я нагнулся к ней. Сара положила руки ко мне на плечи, начала разглядывать мое лицо, хмурилась, улыбалась... Я не выдержал и проворно поцеловал ее в щеку. Она вскочила и в один прыжок очутилась у входа палатки.
– Ну, какая же ты дикарка!
Она молчала и не трогалась с места.
– Подойди же ко мне...
– Нет, господин, прощайте. До другого разу.
Гиршель опять выставил свою курчавую головку, сказал ей два слова; она нагнулась и ускользнула, как змея.
Я выбежал из палатки вслед за нею, но не увидел ни ее, ни Гиршеля.
Целую ночь я не мог заснуть.
На другое утро мы сидели в палатке нашего ротмистра;
я играл, но без охоты. Вошел мой денщик.
– Спрашивают вас, ваше благородие.
– Кто меня спрашивает?
– Жид спрашивает.
"Неужели Гиршель!" - подумал я. Я дождался конца талии, встал и вышел. Действительно, я увидел Гиршеля.
– Что,- спросил он меня с приятной улыбкой,- ваше благородие, довольны вы?
– Ах ты!.. (Тут полковник оглянулся.) Кажется, нет дам... впрочем, все равно. Ах ты, мой любезный,- отвечал я ему,- да ты смеешься надо мной, что ли?
– А что-с?
– Как что-с? Еще ты спрашиваешь!
– Ай, ай, господин офицер, какой же вы,- проговорил Гиршель с укоризной, но не переставая улыбаться.- Девица молодая, скромная... Вы ее испугали, право испугали.
– Хороша скромность! а деньги-то она зачем взяла?
– А как же-с? Деньги дают-с, так как же не брать-с?
– Послушай, Гиршель, пусть она придет опять, я тебя не обижу... только ты, пожалуйста, своей глупой рожи не показывай у меня в палатке и оставь нас в покое; слышишь?
У Гиршеля засверкали глазки.
– А что? нравится вам?
– Ну, да.
– Красавица! такой нет красавицы нигде. А денег мне теперь пожалуете?
– Возьми, только слушай: уговор лучше денег. Приведи ее, да убирайся к черту. Я ее сам провожу домой.
– А нельзя, нельзя, никак нельзя-с,-торопливо возразил жид.- Ай, ай, никак нельзя-с. Я, пожалуй, буду ходить около палатки, ваше благородие; я, я,ваше благородие, отойду, пожалуй, немножко... я, ваше благородие, готов вам служить, я, пожалуй, отойду... что ж? я отойду.
– Ну, смотри же... Да приведи ее, слышишь?
– А ведь красавица? господин офицер, а? ваше благородие? красавица? а?
Гиршель нагибался и заглядывал мне. в глаза.
– Хороша.
– Ну, так дайте же мне еще червончик...