Жига с Крысиным Королем
Шрифт:
Последнее он выпалил неразборчиво, а потом оттер Роя плечом, спустился на пару шагов к воде и сам начал яростно умываться. Лопатки на его спине ходили ходуном.
13
Огонь — очень настойчивый партнер. Он приглашает на танец так, что не отказаться. Он кружит и вертит тебя в шальной невозможности остановиться даже на секунду, осыпает твои волосы пеплом, он овевает горечью дыма, роняет сверху алые лепестки искр.
Для дамы огонь — кавалер неотразимый. Ни одна ведьма еще не вернулась из объятий костра.
Для кавалера огонь — самая ласковая и страстная подруга. Говорят, мужчине всегда мало одной… но эта сжигает дотла.
Рой любил огонь искренне и чисто. Даже не субстанцию — только явление.
О, Мустанг знал, что церковь считала огонь стихией, одной из чистейших и предвечных — именно поэтому он используется, чтобы очищать души грешников. Он также знал, что Вуазо, алхимик, сожженный всего-навсего лет пятьдесят назад, доказал ошибочность такого мнения. Он все это понимал, как никто… но что может быть прекраснее томительного растягивания души на невидимых огненных кольях, авантюрного полета и безграничного смысла, скрытого в вихре ало-золотых сполохов.
Сейчас, однако, огонь из насмешливого друга превратился в беспощадного противника. Он не ласкал, не кружил — он ярился и подчинял, воющей стеной вставая вокруг. Он бесновался за невидимой границей пентаграммы, и мышцы трещали, как деревянные сваи от одного невыносимого напряжения, от одной попытки сдержать, поднять…
Там, в огне и в дыму, где-то впереди стояли Врата, которые нужно было открыть и держать открытыми, но Рой не мог даже добраться до них. Вокруг оказалось слишком много врагов — врагов без ума и без сердца, с одним только всепожирающим голодом и с одной только бесконечной волей к повиновению. Рой не был их хозяином; он вообще никем не был, он давно потерял счет времени в этом аду, и все, что мог — это расшвыривать белые, вязкие, словно тесто, тела. Омерзительно, если без перчаток, но его, к счастью, при нем. Последний бой, как-никак; хорошо, что не опозорился.
— Огненный! — прокричал кто-то сбоку. Рой оглянулся через плечо, и увидел, конечно, того, кого и ожидал увидеть: наглеца Элрика, которого в последние месяцы язык уже не поворачивался назвать мальчишкой. Измазанный сажей, парень лыбился во всю рожу.
— Чего тебе, Стальной? — Рой сам не знал, как в пересохшем, саднящем от дыма горле нашлись нужные слова.
— Я придумал, как запереть эту гадость! Если я запечатаю врата… они не пролезут! Они не смогут создать философский камень!
— Ты рехнулся! Как ты собрался…
В следующую секунду Эд оказался рядом с ним — Рой не понял, что он сделал, возможно, перепрыгнул через огненный поток, которым стали опрокинутые цистерны с бензином и смазкой. Старший из алхимиков еще машинальноудивился: в такой температуре, как здесь, они уже трижды должны были изжариться и свариться, а они ничего так… Предсмертный бред? Выверты свихнувшегося потока пространства-времени?
— А очень просто, — ухмыльнулся мальчишка, снимая самого резвого «искусника», вцепившегося в загривок Рою. — Никто еще не пробовал алхимичить внутри врат, а?.. А если я салхимичу на человека…
— Вдвойне рехнулся?! — перчатка на левой руке вдруг вспыхнула огнем, отчего-то не причиняя никакого вреда коже, но Рой все равно схватил Элрика за плечо, моментально сообразив: он говорил о себе. — Ты соображаешь, что с тобой будет?!
— Бог все равно пошлет меня обратно, — он дернул плечом, стряхивая руку. — Больно, черт побери!
— Если бы Ал…
— Но Ала тут нет, — теперь глаза у Эда были совсем сумасшедшими. — Он — уже там. Я попытаюсь его выкинуть… И если что… извинись за меня, ладно?
— Идиот! — Рой попытался отпихнуть Эдварда в сторону, но тот ловко развернулся и неожиданно, но крайне больно пнул Мустанга под коленку. Полковник сложился, зашипел от боли — левая рука угодила прямо в лужу горящей жидкости, и даже при вновь возникшей ограниченной неуязвимости это оказалось крайне больно.
Юный придурок, плод греховного сожительства безумства и безрассудства, тем временем уже оказался впереди, туда, куда Рой не мог добежать — а перед самим полковником из пламени воздвигся темноглазый мальчишка.
— Если хочешь создать философский камень — ты сейчас помешаешь ему, — прошипел Мустанг, когда щупальца темноты обхватили его горло.
— В отличие от людей, мы выполняем приказы, — покачал головой Селим Брэдли, чуть опуская веки. — А мой приказ — покончить с тобой. Кроме того, у него все равно ничего не выйдет. Не надейся, полковник.
Огонь, преодолев стертую границу, радостно гудя, устремился к своим давним гостям, взвился к беззвездному, безлунному небу невозможного пространства между явью и грезами мироздания…
…сэр Рой Мустанг распахнул единственный глаз в темноту их временного пристанища. В горле было сухо, отчаянно ныли виски, а еще тупая ломота зарождалась в затылке, намекая на редкостно неприятный день. Где-то в досках звенел сверчок, снаружи доносились веселые голоса — значит, еще не поздно. Окраина деревни. Ночи теплые, молодежь не ложится до света.
Уходящий запах жареного лука витал в воздухе, и должно было забурчать в животе, но есть не хотелось, хотя последний раз у Роя что-то было во рту, кажется, вчера днем…
— Проснулся? — спросил голос Эдварда в темноте.
— Вроде того.
— Скоро выходим. Хьюз и Шрам пошли на разведку, леди Лиз по каким-то своим делам.
— Ясно.
— Тебе кошмар снился?
— С чего ты взял?
— Опыт.
— Но я не кричал?
— Нет.
— Хорошо.
— Я слышал, солдат должны мучить кошмары войны, — произнес Эдвард вдруг подозрительно ровным голосом.
— Нет, — покачал головой Рой. — Вернее, не этого солдата. У меня… более интересные страхи.