Жил-был Чух Болотный
Шрифт:
– Ква-Ша! Тишина! – Громко приказал Большой Паква. Этот призыв всегда использовался в тех случаях, когда общий шум превышал допустимые нормы. После такого приказа обычно все затихали.
– Все очень просто, – начал объяснять, едва наступила тишина, Большой Паква. – Мы не любим длинные ученые названия. Ну, так вот, поскольку мы из одного племени квакш, окончания имен у нас всех одинаковые – «ква». А сами имена тоже сократили, чтобы скорее произносить: вместо слова мама, говорим «ма», вместо папа, «па»; от длинной бабушки осталось «ба», а от спорщика – «спор». Получается, естественно, Спорква. Спокойного, мы зовем…
Но не успел он договорить, как Чух, оказа вшийся весьма сообразительным, радостно закричал: «Его вы зовете Споква!».
И тут сама собой началась увлекательная игра
– Чух, смотри, вот он у нас самый старший. Как его зовут?
Не сомневаясь, Чух весело отвечал: «Старква».
– А вот он – самый умный. Как его имя?
И опять Чух тут же говорил: «Умква»!
– А этот у нас на болоте самый смелый. Как его зовут?
– Конечно, Смелква, – ответил без запинки Чух.
– Правильно, правильно, – заголосили радостно лягушки.
Очень скоро Чух знал уже всех. А некоторым он даже сам придумал отличные имена. Например, молодого лягушонка, только что переставшего быть головастиком, он назвал Кляква, потому что тот еще не выговаривал букву «в» и вместо ква-ква, у него получалось кля-кля. Лягушонок не обиделся: имя-то было просто замечательное. А его старшего брата Чух назвал Клюквой, потому что тот сидел в это время как раз на кочке, где рос куст этой болотной ягоды. Малышам очень понравился Чух, и они сразу стали его лучшими друзьями.
Первый день появления Чуха закончился поздней ночью. Все были слишком взволнованы, чтобы сразу разойтись по кочкам.
– И все-таки, хотелось бы мне знать, почему этот Чух оказался именно у нас, а не у соседей – жаб? Хорошо это или плохо? Надо подумать, – зевая, пробормотал ленивый соня Ленква, уставившись на отражение огромной луны. Он много спал днем, а потому ночью иногда долго не мог заснуть. Он любил думать. И всегда очень долго думал, прежде чем найти решение какого-либо вопроса. Когда он, наконец, высказывался, ко всеобщему удивлению, это было разумно и логично. Жаль, только, что его аналитические способности ценились не очень высоко. Дело в том, что пока он находил ответ на важный вопрос или выход из сложной ситуации, то и другое давно отыскивалось само собой, или вообще все население напрочь забывало о них.
Так началась жизнь Чуха на болоте. Болото есть болото, и жизнь там давно идет по раз установленным правилам. Неожиданности происходят редко. Недаром же, чтобы презрительно сказать о скучной жизни, говорят: «Ой, да это сплошное болото». Квакши, напротив, именно неизменное соблюдение устоявшихся традиций, ничем не нарушаемое спокойствие считали главным достоинством и преимуществом болотной жизни. Даже стычки с жабами, иногда довольно свирепые, вошли у них в привычку, и никто уже не квакал во весь голос о захваченных пленных, потерях и раненых. Вот почему некоторые появление Чуха восприняли определенной угрозой их спокойной жизни. Довольно долго они настороженно и даже подозрительно всматривались в поведение чужеземца.
Раннее утро на болоте было просто замечательным. Солнце постепенно показывалось из-за высоких елей и попадало на болотную гладь. Начинался новый хороший день. Молодые лягушата усаживались на просохшие кочки и учились прыгать вверх, в длину и друг через друга. Хохоча, они шлепались в воду и поднимали кучу брызг. Их родители, степенные паквы и маквы подставляли остывшие за ночь бока солнечным лучам. Говорливые утки принимались чистить перышки, покрякивая от удовольствия; ужи тоже старались не упустить время и со всей возможной скоростью ползли к светлой поляне. Брусника, клюква, голубика и другие ягоды приподнимали листья, чтобы солнечным лучикам было легче навести румянец на их пока зеленые щечки. Камыши раскачивали по ветру свои шляпки-цилиндры и терпеливо ждали, когда к концу лета они станут бархатными и коричневыми. Легкомысленные кувшинки расправляли свои желтые лепестки, в тайне уверенные, что солнце особенно благосклонно именно к ним, поэтому и наградило их таким прекрасным цветом. Они ярко сверкали и гордились, что лягушата действительно принимали их желтые лепестки за солнышко, разлетевшееся на мелкие золотые кусочки. Нежные белые лилии на длинных стеблях, уходящих глубоко
– Нигде нет такого болота, как у нас, – хвастался он на всю округу. – Только на нашем болоте ряска такая зеленая, осока острая и сочная, стрекозы быстрые, а бабочки такие красивые. Только у нас на болоте спокойствие и порядок. – Ну, и так далее и тому подобное. Но уже на следующий день после появления Чуха, Кулик к старой похвальбе добавил новенькую.
– Только у нас на болоте, – стал кричать он каждое утро, – мог появиться такой необыкновенный гость. Только мы смогли установить с ним контакт.
А Чух Болотный с первого же дня стал с большим интересом изучать все, что его окружало и всех, с кем ему предстояло теперь жить рядом. Так он сразу заметил, как здорово лягушки умеют прыгать и плавать. Обучить его технике лягушачьих прыжков взялись Клюква и Кляква, а плаванью по-лягушачьи – боец Смелква. Тренировки в прыжках, конечно, превратились в увлекательную игру-соревнование. Дело в том, что к изумлению лягушат, Чух уже со второго занятия стал прыгать не хуже их, во всяком случае, в высоту. Он сначала немного не догонял в прыжках в длину, но скоро освоил и это. Мало того, в конце концов, он стал превосходить лягушек в классической технике прыжков. Чух значительно усовершенствовал прыжки, добавив несколько сложных элементов, которые и позволили ему добиваться лучших результатов в длину, высоту и в ширину. Что касается плаванья, то и здесь Чух выкинул такое, что заставило открыть рты от изумления даже самых знаменитых болотных пловцов.
Вот как это было. Смелква, научив не одно поколение головастиков плавать и нырять, со всей ответственностью подошел и к обучению Чуха. Но в первый же день занятий, Чух нырнул так глубоко, что вызвал беспокойство лягушек. Он долго не появлялся на поверхности, а потом вынырнул в таком изумительно изящном и стремительном прыжке вверх, что собравшиеся на берегу лишь смогли тихо ахнуть в едином восторге. Если бы лягушки видели когда-нибудь игры дельфинов в море, они бы обязательно сравнили прыжок Чуха с дельфиньим взлетом над морской волной. Голова, руки, ноги, все тело Чуха, ставшее гибким и пластичным, составляли единую плавную линию. Шерстка завернулась по всему телу в колечки, блестевшие не хуже рыбьей чешуи. Хвост изогнулся наподобие русалочьего. Да, никто бы в этот момент не мог сказать, что это существо некрасиво и неуклюже. Картинка взметнувшегося над болотом Чуха, надолго сохранилась в памяти всех, кому повезло видеть это. Смелква быстро смекнул, что учить плавать Чуха нелепо. Наоборот, скоро он сам стал с интересом и не без пользы для себя осваивать методику чуховского плавания. В быстроте плаванья, особенно в перемещении в стороны, с Чухом могли состязаться только жуки-водомерки. Лягушки присутствовали на этих соревнованиях в качестве наблюдателей и болельщиков. Азартный Спорква естественно, не упускал шанса поспорить, кто победит. Делались большие ставки, забавы ради, а не для обогащения.
Долго размышляя об успехах Чуха в плавании, ленивый аналитик Ленква изрек: «Наверняка, этот Чух жил когда-нибудь в море, а может быть и в океане». Но как всегда, его правильный вывод опоздал: когда он пришел к этому умозаключению, самого Чуха давно уже не было на болоте. Но об этом потом.
Итак, спустя какое-то время, когда, Чух, кажется, научился всему, что умели делать его гостеприимные хозяева-лягушки, он внимательно стал наблюдать за ужами. Было очевидно, что Чух заинтересовался возможностью бесшумно ползать по земле и траве, прятаться между камней, корнями деревьев и старыми корягами. Ужи всегда держались несколько особняком на болоте, возможно, считая себя гораздо умнее лягушек. К тому же, они были не склонны к разговорчивости. Их раздражало постоянное кваканье соседей. Они предпочитали уползти куда-нибудь в уединенное, нагретое солнышком местечко и, свернувшись в уютный клубочек, подумать о смысле жизни. Чух с большим уважением отнесся к ужиным обычаям. Набравшись смелости, он почтительно обратился к ним: