Жил-был сталкер

Воронина Тамара

– Надевай, не бойся, – скомандовал Макс. Маркиз послушно натянул комбинезон поверх своей одежды, и он почему-то пришелся впору.

– Подарок Зоны, – объяснил Макс. – Они сами уменьшаются и сами растягиваются. В нем не бывает ни жарко, ни холодно. Он не промокает. Он защищает от «желтой пыли», жара, «чертовой росы» и «ведьмина студня». Он пуленепробиваемый. Так что беречь надо только то, что из него торчит, в основном голову. Она пулепробиваемая, – и он довольно заржал. Макс любил свои шутки и удивлялся, что не все приходят восторг. Чувство юмора у него было своеобразное. Маркиз вытянул из джинсов ремень и перепоясался поверх комбинезона. Классная одежка. Никаких «молний», пуговиц или крючков, края вроде как сами слипаются. А к ремню можно прицепить фляжку и аптечку…

Макса сотрясал новый приступ хохота. Маркиз сообразил, что выглядит забавно, как кокетка в поисках зеркала, размышляющая о том, какие

аксессуары подойдут к новому платью. Поэтому он тоже засмеялся. Он умел смеяться над собой, может, потому над ним редко смеялись другие. По натуре он был человек заводной, вспыльчивый, вернее, запальчивый, но умел это контролировать. Его любили. С ним было легко – и он старался, чтобы людям с ним было легко. Он умел слушать. Он три года безропотно ходил в Зону «щенком» и учеником – и даже суровый Макс признал его сталкером, а Макс и признает всего-то с десяток ребят. На службе он тоже не корчил из себя Шерлока Холмса, как часто делают молодые полицейские из кино, да не только из кино. Он помалкивал, даже если твердо знал, что опытные сыщики делают не то, и свое мнение выражал больше в курилке или за банкой пива, да в такой деликатной форме (полунамек или предположение), что на него не обижались и его не затыкали. Он всегда начинал с «а если…», в глазах его горел огонек юного энтузиазма и готовности стереть с лица земли всю преступность разом. Огонек зажигать было совсем нетрудно, потому что стереть преступность он был готов… а сталкеров преступниками не считал. Он учился. Не стеснялся спрашивать и охотно слушал советы. Более того, он им иногда следовал. Короче, он всем был симпатичен, контактен, открыт – вот никто и не знал ничего о его прошлом, личной жизни и уж тем более о Зоне.

Сталкеров-полицейских в природе еще не было. За Зону карали сурово: в первый раз шесть месяцев, во второй – шесть лет. Правда, для этого надо было вляпаться прямо у Зоны, да еще с товаром. Таких случаев было мало. Попадались в основном еще зеленые: набрели на хороший товар, нахапали и перлись с полным мешком прямо на полицейский пост, не глядя по сторонам. Таких не особенно и жалели. Неизбежные потери.

Маркиз, как и всякий сталкер, предпочел бы пост патрульным. Патрульные – ребята крутые. Они не спрашивают и не арестовывают, хотя должны. Они стреляют. На любое шевеление в Зоне следует автоматная очередь – это в лучшем случае. Чаще они стреляют из пулемета. Правда попадают редко, потому что дураков среди сталкеров нет… а те, что есть, носят комбинезоны и отделываются сломанными ребрами. Если же иногда патрульные ловят сталкера живым, то по инстанции передают уже не то, что поймали, бьют зверски, человек все равно инвалидом остается. Им все с рук сходит, потому что сталкер – он кто? Выродок, мутант, ублюдок, отброс. Не человек – сталкер.

Наверное, в патрульные отбирают ребят с патологической ненавистью к сталкерам. Маркиз однажды из любопытства с одним познакомился в городе, пил с ним в баре и ненароком разговор завел о Зоне. Ох, что было! Вполне нормальный до того парень в секунду преобразился. Даже руки затряслись. Он все высказал о сталкерах. Это хуже, чем маньяки, чем садисты-убийцы. Их нельзя судить. Их даже убивать надо медленно. Для них еще казни не придумали. Пристрелить – это мало.

И так под шесть порций коньяка, ни разу не повторившись. Правда, платить за коньяк не забывал, даже Маркиза угостил. Маркиз все рукав опускал, чтобы патрульный грешным делом зеленого браслета не заметил, черт его знает, может, ему знаком сталкерский талисман.

Впрочем, ни один сталкер не продал ни одного браслета. Их носили сами: неширокий ободок из неяркого зеленого пластика – и никогда никому не говорили об этом. Патрульному неоткуда было знать, что это за штука, но на всякий случай Маркиз рукав не задирал. Повода нервничать, собственно, не было. Подарки Зоны носили все, у кого на это были деньги. Патрульные – не носили, потому что денег не было. Особенно дороги были «черные брызги» – матово-черные шарики, не отражающие и не и не поглощающие света, твердые до того, что их невозможно было просверлить, потому их оплетали золотом или платиной и носили в основном понемногу, маленький шарик и один весил весьма ощутимо, а колье – до килограмма. Нарасхват шли «кольца», хотя руки такого размера попадались редко, а уменьшить «кольцо» никому не удавалось. Серебристые браслеты пользовались большой популярностью у богемы – они были тонкие, изящные, все разного оттенка, и звездочки варьете цепляли их по несколько штук на каждую руку, если, конечно, имели богатых покровителей. Каждый такой браслетик стоил ровно месячную зарплату молодого полицейского по прозвищу Маркиз.

За такими «подарками» в Зону и ходили. Пять раз в году выходные потратишь – будешь весь год жить как госслужащий, раз в месяц – как

банкир, а чаще… чаще не ходил никто.

Деньги уходили легко: Маркиз, при всей его неприхотливости, любил некий комфорт и имел дорогостоящие привычки вроде сшитых на заказ костюмов и выдержанного коньяка. Но он по сути своей был умеренным, костюмов имел всего пару, предпочитая джинсы да куртки, при сослуживцах пил не пятидесятилетний коньяк, а баночное пиво и недорогие вина – словом, не выделялся. И в Зону он ходил не за деньгами. Он хотел ЗНАТЬ, понимать ее, а не просто жить за ее счет, как альфонс. Он был самым любопытным сталкером.

…Макс был неузнаваем. Он охотно отвечал на все маркизовы вопросы, тыкал в стороны пальцем – для иллюстрации, углублялся в объяснения, даже если они были не нужны, тяжеловесно шутил и рассказывал разные байки. Он явно вел Маркиза в определенное место. Шли они давно, но в Зоне это ровным счетом ничего не значило. В ней не было законов природы, даже гениальное открытие сэра Исаака действовало не везде: в «комариной плеши», например, сила тяготения была такой, что брошенный предмет по земле размазывался. Что оставалось от человека, и сказать страшно. В зоне не было зависимости пройденного расстояния от времени… собственно, и времени в привычном понимании тоже не было. И расстояния были обманчивы. До соседнего куста можно было идти час, а до слабо виднеющейся далеко впереди сосны – пять минут. Поэтому Маркиз даже не очень удивился, поняв, что они недалеко от границы. Понять ему помог зеленый джип в кустах в сотне метров от них, под завязку набитый орлами в пятнистой форме. Он заорал Максу: «Ложись!» – и сам начал падать в траву, но было поздно – расслабился со старшим напарником-то! Загрохотал привинченный к капоту пулемет, очередь подхватила его в воздухе и отбросила назад и вправо. Он успел еще заметить, как вжимается в красный мох Макс, и вырубился. Если бы не комбинезон, так вовремя выданный Максом, Маркиз еще в воздухе был бы трупом, пули разорвали бы его в клочья. Очередь пришлась поперек туловища, и когда Маркиз очнулся, ощущение было такое, будто его не в том месте гильотинировали. Шевелиться он на всякий случай не стал, только глаза скосил. Джип был на том же месте, один патрульный целился в сторону Зоны, остальные, видно, рассыпались цепью и делали то же самое. Здесь хоть кустики есть, можно уползти, а вот на Лысом Холме остается только ждать, когда они там поверят, что ты уже умер. Луи однажды ждал двое суток. Понятное дело, когда ты прикидываешься покойником, твой организм продолжает работу, сердце перегоняет кровь, желудок переваривает бутерброд, и кишечник с мочевым пузырем тоже не отключаются. Можно упомянуть еще о нервном напряжении… Слава богу, что сталкеры сильно брезгливыми не бывают. Лучше потом в ручье отмыться и одежду отстирать, а запах и потерпеть можно. Покойник на вторые сутки еще хуже пахнет.

Исходя из этого Маркиз предпочел быть мертвым. Макс на одной ноте шипел: «Ты жив, малыш? Ты жив, малыш?» Похоже, шипел давно, голос явно сел. «Ага», – прошипел в ответ Маркиз. «Голова цела?» – спросил Макс. Маркиз подумал. Болело все, кроме головы. «Ага», – снова прошипел он. «Ты на виду, пока не шевелись, – посоветовал Макс. – Собирайся с силами. Когда скажу, делаешь бросок вправо и с головой ныряешь в „зеленку“. Потом топаешь по дну. Держись правее. Задницу выставлять можешь, голову не надо. Я тебя оттуда достану. Все понял?» Маркиз прошипел третье «ага» и начал собираться с силами.

В принципе, для него это сложности не представляло ни в какой ситуации. Мгновенная концентрация и перевоплощение были основой основ того самого восточного, с позволения сказать, единоборства, в котором Маркиз получил не только черный пояс, но и звание Мастера, носящего Имя… вместе с именем. Европейцы это звание получали редко. Но вот перевоплощаться в Призрака в Зоне он не хотел. Призрак не сталкер, он боец. У Призрака, можно сказать, одни рефлексы, а сталкеру позарез необходим только один орган чувств – нутро, а остальные – необязательно…

Но, должно быть, Призрак внутри сталкера Маркиза только дремал, похихикивая при таких рассуждениях, потому что, едва Макс скомандовал: «Давай!», Маркиз начал действовать как раз на уровне рефлексов. Мозги не успели включиться. Он встал на четвереньки, опустил голову низко-низко, почти прижав ее к груди, как собака поджимает хвост, подобрал руки и ноги и ринулся вправо. Он уже нырял в «зеленку», когда грохнула очередь, но только одна пуля саданула его в зад, придав ускорение.

«Зеленка» поглотила его без звука, густая, клейкая и вонючая жижа ядовитого цвета. Все так же на четвереньках он пошел по дну, старательно забирая вправо. Он мог не дышать долго, вдвое дольше, чем самый тренированный ныряльщик, но скоро кислород кончился, заболели легкие, а Макс не торопился его вытаскивать… И как он собирался это делать, ведь «зеленка» непрозрачная…